Шейлиреар Дарфулл Первый предпочитал простые, но изысканные одеяния преимущественно чёрного цвета. На своём официальном портрете — в отличие от своих предшественников, которые опирались на мечи, гарцевали на конях или восседали на троне — он сидел за заваленным бумагами письменным столом. И Таша всегда думала, что лицо настоящего короля должно быть именно таким: спокойным, приятным, с чертами чёткими, будто их вырезали по мрамору… и светлыми, живыми, чрезвычайно умными глазами. Шейлиреар казался удивительно молодым — больше тридцати и не дашь, — и лишь глаза выдавали, что король-колдун куда старше, чем кажется. Даже на портрете, слава живописцу.
Таша знала, что должна его ненавидеть. Желать ему смерти. Бороться против него, отвоёвывая престол, по праву принадлежащий ей. Ведь сколько красивых сказок начиналось с того, что злодей убивает короля и занимает трон, и надо свергнуть его и найти законного наследника, чудом спасшегося…
Вот только Шейлиреар совсем не походил на злодеев из сказок.
На руках Шейлиреара не было ни капли крови. Всю Кровеснежную ночь он провёл в темнице — и не отдал ни единого приказа до того момента, как толпа провозгласила «да здравствует король». Резню во дворце устроил народ.
Шейлиреар правил справедливо. Шейлиреар правил мудро. Жилось при Шейлиреаре припеваючи. Он был любим почти всем народом, а кем не любим, тем уважаем.
И что в таком случае прикажете делать законной принцессе?..
Не считая молитвы, ужин проходил в тишине, которую нарушал лишь гулкий стук каблуков молчаливого дворецкого; тот мало того, что так и не произнёс ни слова, ещё и выглядел сущим упырём — затянутый в чёрное, с реденькой седой косичкой, бледный, тощий и высоченный. Наконец Леогран встал из-за стола с предложением проводить гостей в их комнаты, гости поторопились согласиться, и их повели куда-то в конец крыла.
— Она для тебя старовата, не считаешь? — скептически шепнула Таша, проследив за влюблённым взглядом Джеми, устремлённым в затылок юной герцогини.
— А сколько ей лет? — шёпотом спросил тот в ответ.
— Брату около двадцати. Значит, ей тоже.
— Так и мне около двадцати!
— Да, но тебе явно немножко меньше около двадцати, чем ей.
— Разница в возрасте — не помеха любви!
У Таши возникло смутное ощущение, что в нём проснулся Алексас; хотя, поразмыслив, она решила, что все мальчишки во влюблённом состоянии деградируют одинаково.
По винтовой лестнице, ведущей в гостевую башню, они поднялись довольно быстро. Предназначенная им комната оказалась полукруглой и, вопреки Ташиным опасениям — уютной. На стенах тихо сияли зачарованные лампадки, над кроватью колыхался полог, в кресле свернулся шерстяной полосатый плед. Несмотря на уличную жару, в замке было холодно, и Таша подозревала, что плед придётся кстати.
— Вторая комната, как видите, смежная с этой. — Леогран толкнул толстую дубовую дверь. — Вы можете занять эту спальню, Таша-лэн, а святой отец и Джеми-энтаро — соседнюю.
— Прекрасно. — Арон опустился в кресло, жестом предложив молодым хозяевам присесть на кровать. — Итак, Джеми?
Тот прокашлялся.
— Хоть моя просьба и покажется вам нетактичной, — изрёк мальчишка, — но я попрошу вас рассказать обо всех ваших близких родственниках, умерших за последние пять лет.
Брат с сестрой переглянулись.
Одновременно вздохнули.
— Да, за это время нас покинули многие члены семьи, — печально промолвил Леогран, прежде чем начать рассказ.
Деда с бабкой близнецы помнили лишь по семейному портрету. Те скончались девятнадцать лет назад, когда их внукам исполнилось всего по три года…
Нет, Джеми, на миг отвлекшись, грустно подумала Таша, тебе точно надеяться не на что.
…и род Норманов продолжили их сыновья: старший Валдор, отец Леограна и Лавиэлль, и его брат Орек. Титул герцога Броселианского унаследовал первый, Орек же отправился в столицу родной провинции, где устроился подмастерьем известнейшего скрипичных дел мастера. Спустя некоторое время он написал брату, что собирается жениться на дочери мастера, милой девушке Раксэне. Герцог одобрил его выбор, и Орек повёл Раксэну под венец. Они прожили вместе тринадцать лет, но детьми так и не обзавелись; зато отец Раксэны перед смертью передал своё дело зятю, и Орек унаследовал титул первого скрипичного мастера королевства. В гости к брату он приезжал редко, так что Леогран и Лавиэлль почти не знали ни дядю, ни его жену. Впрочем, они не особо от этого страдали. Главное, что их семья жила душа в душу.
Всё началось, когда наследникам рода Норманов исполнилось по двадцать лет. Вначале убили Раксэну: ограбили и зарезали, когда она возвращалась домой из кондитерской лавки. Герцог поспешил пригласить овдовевшего брата к себе, чтобы тот пережил это тяжёлое время в кругу семьи, и Орек охотно согласился. Он забросил скрипки, зато заделался страстным охотником — видимо, на лесных хищниках вымещая озлобленность на мир.
Отец близнецов умер год спустя. Ночью, во сне, в своей постели. Просто остановилось сердце. Герцогиня тоже недолго задержалась на этом свете — смерть мужа подкосила её, и за считанные месяцы здоровая женщина сгорела, как свечка. После похорон невестки Орек принял титул герцога Броселианского и перевёз племянников в Пвилл, в летнюю резиденцию Норманов: им тяжело было оставаться в доме, где умерли родители. А на очередной охоте в лесах Пвилла повстречал юную горожанку, которая пришлась ему по сердцу, и, едва дождавшись окончания траура по невестке, женился во второй раз.
Так близнецы остались с молодой тётей и дядей, который взялся опекать племянников до вступления в права владения всем наследием рода Норманов, по завету основателя династии наступавшего в двадцать пять лет…
— Сочувствую, — искренне произнесла Таша.
— Благодарю, — вздохнул Леогран. — Но мы уже смирились с потерями, да и жена дяди оказалась очень мила, пусть и немногим старше нас. Она очень нас любит. Вот дядя замкнулся в себе…
Его сестра, однако, подобной сдержанности не проявила: вдруг всхлипнула, закатила глаза и упала на одеяло спиной назад.
— Опять! — Леогран склонился над бесчувственной сестрой. Как ни странно, не обеспокоенно, скорее устало. — Элль в последнее время нездоровится.
— Нездоровится? — Арон внимательно смотрел на юношу. — Что такое?
— Кружится голова, слабость, озноб, обмороки…
— Как долго это продолжается?
— Пару месяцев. Но знахарка сказала, что это просто нервное истощение.
Дэй чуть склонил голову набок.
— Могу я осмотреть её?
— Пожалуйста, — Леогран послушно встал, — но, право же, ничего серьёзного…
— Как знать.
Арон присел на краешек кровати. Прощупал пульс на болезненно тонкой девичьей руке. Тыльной стороной ладони коснулся лба девушки, внимательно осмотрел лицо с бледными губами и резко очерченными скулами.
