Онлайн книга «Муравечество»
— Черт возьми, — говорит он. — Бад, подойди! — Нет уж, спасибо! Я просто… мне и тут неплохо, у стеночки, рядом с лестницей. Моллой оборачивается обратно к великану. — Позвольте узнать ваше имя? Я Чик Моллой. — Меня зовут Шерилд. Шерилд Рэй Пэрретт Джаниор. — Джаниор? — Это значит «джуниор» на немецком. — Вообще-то нет. «Джуниор» на немецком — это «джуниор». Более того, в Германии не употребляют слово «младший» так, как мы употребляем в США, то есть для различия сына и отца с одинаковым именем. — Мой папа говорил, что употребляют. Зачем ему врать? — Может, не врал; возможно, его ввели в заблуждение. — Почему языки разные, а слово одно и то же? Разве тогда это был бы не тот же самый язык, а не другой? Глупости какие-то. Вы говорите глупости, мистер. — Хороший вопрос. Это хороший вопрос. Все это хорошие вопросы. Вы позволите мне отлучиться на минутку? — Ладно. Моллой возвращается через огромное пространство к Мадду. Шерилд провожает его взглядом. Времени на это уходит много. — Слушай, — наконец шепчет Моллой Мадду. — Я вижу наше будущее. — Ладно. Нет, — говорит Мадд. — Выслушай. Помнишь «30-футовую [135] невесту из Кэнди-Рока»? — Последний фильм Лу Костелло. — Оглушительный кассовый успех. Эксплуатация национальной истерики из-за лучевой болезни. — Ладно. — У нас здесь пятидесятифутовый [136] мужчина. Это же золото. — Что ты хочешь сказать, Чик? — Возьмем этого тупого, красивого, невозможно огромного малого и снимем собственный фильм про лучевую болезнь. В чем единственный минус «30-футовой невесты»? — Не знаю. Я не киноэксперт. Как они могут сношаться? В смысле могут, конечно, но она вряд ли что почувствует. Вот о чем я все время думал, пока смотрел фильм. — Не этот минус. А великанский спецэффект. Не такой уж убедительный с нашей-то нынешней технологией. Что ж, сэр, нам об этом волноваться не придется. У нас здесь настоящий пятидесятифутовый мужчина. «Мадд и Моллой встречают 50-футового мужчину». — Я не… — Вот сюжет. Помни, я только набрасываю. Итак… мы физики… — Физики-близнецы? — Точно. Правильно. Вот, мы с тобой уже поймали волну. Упражнения Вайолы Сполин окупаются. — Совершенно одинаковый характер? — Да. Да! И мы разрабатываем секретный луч для правительства. Это луч изменения размера, и он все делает больше. Мы пытаемся вырастить… не знаю… кукурузу в початках, чтобы накормить голодающих. Гигантские початки, каждого хватает на семью из восьмерых. Ну, знаешь, важная работа. Мировой важности. Однажды мы целимся лучом в кукурузу, а между лучом и кукурузой проходит молодой человек — может, гонится за мячиком, не суть, — и… — Эй, о чем вы там разговариваете? — Минутку, Шерилд! В общем, он начинает расти. А нам приходится его скрывать, потому что если правительство узнает, то захочет сделать из него секретное оружие против Советского Союза. Но нам парень нравится, и мы хотим его защитить. — Ну, не знаю, Чик… — Так что мы прячем его в лесу. И кормим гигантскими овощами, которые выращиваем. Початками кукурузы. Помидорами. Гигантским рисом, где каждая рисина — в полметра длиной. Затем, через несколько недель, мы замечаем, что гигантские овощи меняются. Например, становятся злыми. — Злые овощи? — Над этим я еще работаю, но, думаю, да. Овощи становятся страшными на вид и ядовитыми. Поэтому физики понимают: то же самое коснется и молодого человека. И пытаются создать антидот, пока это не погубило их друга-великана. Но ничего не помогает, и великан сходит с ума и пытается их убить. И тогда его взрывают атомной бомбой. — Ого. Вау. Не ожидал… Внезапная концовка. — Но все хорошо сходится. — Это комедия? — Комедия, как и всегда, заключается в подаче. — Судебных исков? Которые подадут, когда посмотрят этот фильм? — Хорошая игра слов, Бад. Я тобой горжусь. Но нет. Этот фильм станет нашим билетом из глухомани. В нем есть всё: пафос, романтика… — Ты не говорил ни о какой романтике. — Разумеется, там будет романтическая героиня. — Одна? На нас обоих? — Не будь узколобым, Бад. На дворе шестидесятые. — Я не знаю, что значит это слово. И вообще, у нас никогда не получалось запустить фильм. Так что этого никогда не будет. — Теперь, с Шерилдом, все будет иначе. — Я только что слышал свое имя? — окликает Шерилд. — Минутку, дорогой, — кричит Моллой, потом говорит Мадду: — А еще сын сестры Патти стал режиссером независимых фильмов. Снимает всякую дрянь про чудовищ. — Джеральд? — Я опять слышал свое имя? — Нет, мы говорим «Джеральд», а не «Шерилд», — кричит Моллой. — Ладно, — говорит Шерилд. — Я здесь, если что. — Джеральд так вырос? Господи. От этого что-то стало грустно. — В общем, если Джеральду понравится Шерилд — а он понравится, — то мы идем в комплекте. Такая сделка. — Теперь я слышал свое имя два раза. Если Шерилду понравится Шерилд. — Только один раз. Дорогуша, скажи, какого ты роста? — кричит Моллой. — Я? — Да, милый мой. — Двадцать девять футов. — Правда? А кажется, что больше. — Это из-за вертикальных полосок. Мать сшила мне одежду из палатки для фумигации. — Ну, все равно. Этого мало. Надо хотя бы обойти Костелло. У него была тридцатифутовая невеста, так что двадцать девять не подойдет, — говорит Моллой. Ходит взад-вперед. — Конечно, размер еще не все, — говорит Моллой. — Что, если… что, если мы дадим ему обувь со скрытым подъемом? Всего фута на три, чтобы было тридцать два. Обойдем Костелло и… Эй, Шерилд? — Да? — Ты согласен носить обувь с подъемом? — Я не знаю, как это. — Подъем. Вставка в обувь. Чтобы ты стал выше. — Мать делает мне обувь из коробок для холодильников. Называет их «лодочки из лодочек», хотя они из коробок, но это, как она рассказывает, просто строчка из песни про девушку с большими ногами [137]. Хотя я не девушка и это коробки от холодильников, а не лодочки, которые, по-моему, мне были бы великоваты. Может, хотя бы ялик. Какого размера ялик? |