Онлайн книга «Ангел-Маг»
|
В общем, ни дать ни взять пожилая ворона в стайке расфуфыренных попугаев! На центральной платформе помещались лишь они трое, больше рядом с королевой не было никого. Анри переступил с ноги на ногу, желая рассмотреть еще и придворных, но угол зрения не позволял. – Моя очередь, – шепнул Симеон. Анри неохотно подвинулся. После Симеона настала пора Доротее с Агнес рассматривать свою королеву, кардинала и почетного капитана мушкетеров. – Вот бы знать, как она выглядит на самом деле, – пробормотала Доротея. – Кто? – спросил Симеон. – Королева. Я имею в виду, без парика… – Посмотри на монету, – сказал Анри. – Ливр там или королевский золотой. – На обоих устаревший портрет, – прошептала Доротея. – Ему лет десять, не меньше. Кроме того, Депюинь славился своим обыкновением льстить изображаемым… – Кто? – спросила Агнес. – Депюинь, – повторила Доротея. – Королевский гравер по иконам и монетам. Бывший, правда. Теперь Делизье на этом посту. – И откуда ты только все это знаешь? – спросила Агнес. – А как мне не знать? Ты же небось знаешь все, что касается войны и солдатского дела. – И все-таки на что ей парик? – озадачился Симеон. – Наверно, волосы поседели, – предположила Доротея. – С другой стороны, есть же несколько ангелов, способных это исправить. Может, ей просто нравятся парики? – Тихо вы! – громким шепотом осадил их Анри. Он снова замер у щелки в листве. – Король на подходе! Вновь поднялась небольшая возня, но Анри отказался сходить с места. Зато Симеон, бережно отведя веточку, сделал так, чтобы успешно подглядывать смогла вся четверка. Сам он смотрел через голову Анри, а Доротея – положив подбородок Анри на плечо, Агнес же высунулась сбоку. – Вполне себе хорошенький, – отметила Доротея. – Та монета в два ливра, что отчеканили к их свадьбе, не слишком привирает… Король, по происхождению принц из Восьмидесяти Шести Держав, лет на пять был младше супруги и славился как любитель роскоши и развлечений. Невзирая на беспутную жизнь, длившуюся все двенадцать лет брака, он как-то сохранил фигуру и внешность, за которую его некогда выбрала тогдашняя принцесса София… давно потерявшая к нему супружеский интерес. Он не отличался высоким ростом, будучи вровень с королевой. Курчавые волосы по-прежнему оставались совершенно черными, юношески чистая кожа отливала полированной слоновой костью. У него не имелось никакой нужды красить лицо. Он тоже оделся как на охоту, но на камзоле из золотой парчи переливались пуговки из лунного камня, двуслойные бриджи на разрезах блистали чернью и золотом, черные кожаные сапоги украшали витки золотой проволочки. Не охотник, а очень дорогой жонглер [1]. Впечатление усиливала декоративная гитерна [2], закинутая за спину на опять-таки золотом ремне. Как говорили, играл он скверно, а пел еще хуже, но музыку любил всей душой. Подобно королеве, магическими способностями король не блистал. Оттого и носил лишь одно колечко с иконой. Когда он приблизился, чтобы изящно склониться перед супругой, среди придворных прекратились все разговоры. София повернулась к нему, прервав беседу с кардиналом. Пышный парик, затенявший лицо, не мог совсем скрыть его выражения. Королева отнюдь не обрадовалась появлению мужа. – Сколь неожиданный визит, Фердинанд, – сказала она. – И как только вы оторвались от премьеры «Жили-были три пастушка» достославного Ламарины? Король вновь поклонился, взмахнув шляпой, словно бы копировавшей его сапоги (черная кожа, золотая проволока и перо, искусно сработанное из золотой станиоли). – Я прослышал о некоем открытии, важном и замечательном, ваше величество, – сказал он громко. – Мне захотелось без промедления поздравить вас с возвращением государственных реликвий, к тому же оцениваемых, говорят, в миллионы ливров. Королева не торопилась с ответом, лишь молча смотрела на него чуть выпуклыми глазами, полными ярости. Острый нос выглядел наконечником стрелы, готовой сорваться в смертоносный полет. Под этим взглядом король переминался, точно мальчишка, застигнутый за выпрашиванием меда на утренний кусок хлеба, когда ему и масла-то навряд ли дадут. – Его влекут деньги, – прошептал Анри. – Я слышал, он в долгах как в шелках. Один его человек даже пришел к архитектору в надежде хоть что-нибудь получить. Король, мол, отказывается от жилья в Новом дворце ради немедленной платы. Только мы-то знаем: и деньги возьмет, и комнаты за собой оставит… – Ума не приложу, чего ради королева терпит его, – с осуждением проговорила Агнес. – Он вообще хоть что-нибудь делает? – Например, помог двумя наследниками обзавестись, – подсказал Симеон. – Кроме этого, ты имеешь в виду? – Нет, я не в том смысле. Ладно, оставим, – сказала Агнес. Королева обернулась к Дартаньян и что-то шепнула. Кивнув, капитан-генерал выступила вперед и вскинула руку. Разговоры кругом, и так едва слышные, мгновенно смолкли, и воцарилась мертвая тишина. – Ее величество желает побыть одна, – объявила Дартаньян. Раздалось шуршание ног, возобновились приглушенные разговоры. Четверка, выглядывавшая сквозь листву, видела, как придворные двинулись прочь. Шаги постепенно удалялись по мощеным проходам между рядами деревьев. Когда королевы желают побыть в одиночестве, это имеет несколько иной смысл, чем у обычных людей. Так решил Анри, видя, что подле Софии остались кардинал, Дартаньян и король. Не говоря уже о слугах и мушкетерах по периметру беседки. Находился там и Сестуро, подобравшийся к Дартаньян со всей скрытностью, возможной для великана. Он успел шепнуть на ухо капитану, и та сразу взглянула в сторону зеленого укрытия юной четверки. Другое дело, глава мушкетеров никак не показала, удалось ли ей рассмотреть прятавшихся и желает ли она от них каких-то действий. Кардинал тоже повернула голову. Видела она их или нет, но только все четверо разом пригнулись, чтобы спрятаться. – Может, нам тоже уйти? – шепотом предложил Симеон. – Нет, – сказала Агнес. – Сестуро велел оставаться здесь, пока не поступило иного распоряжения. – Где Францони и Рошфор с ларчиком? – спросил Анри. – Вполне могут тоже быть здесь, – ответила Агнес. – Прячутся и ждут, как и мы. Только по другую сторону. – А ведь раньше мне нравились апельсины, – горестно вздохнул Симеон. – Вот же нелегкая занесла… – Все лучше, чем в Башне, – заметила Доротея. |