Онлайн книга «Невеста Моцарта»
— Чёрт! Нумизматика? — удивился он и вдруг уставился на меня как обосравшийся кот. — Погоди. Номера написала твоя мать? Значит, моя украла для него то, что внесла в этот список твоя? Вот же с-с-с… — С-сатана? — усмехнулся я. — Сука! — он сглотнул, залпом допил шампанское. — Сорри! Плиз! — махнул стюардессе Российских авиалиний. — Повторить? — переспросила она на чистом русском, приятно улыбнувшись. — Боюсь, всё не так просто, — свернул я лист и убрал обратно в карман, когда девушка кивнула и ушла. — Но, если этот список у него уже был, — почесал затылок Антон. — Если он уже дал его моей матери, то зачем ты везёшь ему эту бумажку? — Потому что это была просьба моей матери. Последняя. Единственная. Она никогда не верила, что он умер. И я думал дело в раке мозга, но, чёрт побери, она оказалась права: этот дырявый гандон ещё жив, — задумчиво поскрёб я щёку. — Возможно, и с твоей что-то пошло не так. Иначе его не устроил бы всего один предмет, раз в списке их семь. И он бы снова не исчез. Но либо за двадцать лет всё изменилось. Либо… Меня вдруг осенило. И не меня одного: — Его спугнули? Или, наоборот, он получил именно то, что хотел? — звучал голос Антона откуда-то издалека, пока он меня не толкнул. — Сергей! Ты знаешь, что? Почему… — Потому что я идиот, — ударился я затылком о подголовник. — Я же хотел сделать то же самое. — Что сделать? Я снова стукнулся о подголовник и обернулся назад в проход. — Блядь! Разверните самолёт. На хуй мне нужен этот старый идиот. Пусть он уже сдохнет и всё. — Кабина там, — показал Антон вперёд, откуда как раз пришла стюардесса с двумя бокалами шампанского для нас. — Да знаю я! — отмахнулся я от этого умника. — Просто невыносимо хочу домой, а мы от него всё дальше. — Значит, ты возьмёшь билет на первый же рейс обратно и вернёшься. А я останусь, и не уеду, пока он мне всё не расскажет. — Так неймётся разочароваться? — усмехнулся я. — Я, может, и выгляжу, как восторженный щенок, — рассматривал Бринн пузырьки в бокале, — но не настолько наивен. Я всё прекрасно понимаю, что появился на свет не по большой взаимной любви. Что мать его любила, а он её использовал. Но я слышал, в жизни нет совершенства, так бывает, — хмыкнул он. — Вот я, например, люблю Женьку, а она любит тебя. — Подожди! Подожди, подожди, — развернулся я, чтобы на него посмотреть. — Ты сказал Женьку? — Ну я мог бы сказать Эльку, но это мало бы что изменило. Она тоже любит тебя. Но я люблю Женьку. — Пиздец, товарищи! — вернулся я очередной раз долбануться о подголовник. — А я-то думал моя самая большая проблема с тобой: как-то сказать, что Марго искала сына Давыда, когда случайно нашла тебя. А оказывается, у тебя тоже есть чем поделиться. Так, девушка, больше ему не наливайте! — обратился я в пустой проход якобы к стюардессе. — Да я и не пил, — показал он полный бокал. — Тем хуже для тебя! — Не парься, Моцарт, — вздохнул он. — Тебе это ничем не грозит. А Женьке тем более. Насильно мил не будешь. Но я честно хотел подождать пока вы разведётесь и попытать счастья. — Ой, дура-а-ак! — покачал я головой. — Кто ж так делает-то, Антоха? Ты мужик или как? За своё надо драться. А с тем, кто сильнее — особенно. За то, что тебе дорого, нужно стоять горой. А не ждать, когда тебе, может быть, уступят. Женское сердце вещь переменчивая, — я невольно вздохнул. — Оно с тем, кто для неё герой. — Это не твой случай. — Пфф, много ты обо мне знаешь, — фыркнул я. — И я, Тоха, не могу не париться. Посмотри на Марго. Посмотри на Сагитова. Одна всю жизнь любила мужика, которому была на хуй не нужна. Убила ради него. И что, счастлива она? Как думаешь, о чём она больше всего теперь жалеет? — Что сама не послала его на хуй? — Может быть, — я пожал плечами, хотя подумал: «Если бы!», посмотрел на бокал и осушил его до дна. Антоха, глядя на меня, сделал то же самое. — А ты говоришь: не парься! — выдохнул я. — А Сагитов тут при чём? — При том, что любил Марго. И вот как ты, всё ходил в друзьях, на вторых ролях, в группе поддержки. Когда всё хорошо, она и не вспоминает про него, у неё Лука, у неё великая любовь. Но чуть что не так, Марго к Ильдарчику: помоги, спаси, выручи. Он и рад. День ночь, женат не женат — одинаково. А женщины любят сильных и упрямых, а не жалких и безотказных. — Поэтому он тебя так ненавидит, что ты сын того, кто забрал у него любовь всей его жизни? Потому, что ты похож на отца? — О, нет! Боюсь, всё куда сложнее, Тоха. Это уже никак не связано ни с Марго, ни с отцом. Просто я стал силой, что представляет угрозу для той силы, на которую работает он. Пока я сижу в своём ресторане и приглядываю за порядком в городе — это одно. А когда начинаю устанавливать свои порядки — ставлю нужных мне прокуроров, потрошу их денежные кормушки, да ещё лезу куда не следует, тем, кто с той стороны, это очень не нравится. — А зачем ты туда лезешь, Моцарт? Я пожал плечами. — А зачем штурмуют Эверест? Идут к Северному полюсу? Совершают кругосветные плавания? Чтобы доказать: могу. — Странный ты, Моцарт. Разве правильный ответ не деньги, слава, власть? — Это мишура, Тоха. Всё это мишура. — А любовь? Я нажал на кнопку управления креслом, откинул назад сиденье и закрыл глаза. — Обратно полетим Эмиратами, Люфтганзой или Катаром. Всё же хуйня в наших самолётах, а не бизнес-класс. — Ты же сказал вернёшься один. — А ты сказал, что любишь мою невесту, и я до сих пор не съездил тебе по роже, — натянул я на глаза маску для сна. И почти заснул, когда он вдруг спросил: — Значит, сына Давыда Марго так и не нашла? — Нет, но он должен быть постарше тебя. Ему было лет пятнадцать-шестнадцать, когда… — я замер. Открыл глаза. Вот сукин сын! А потом сладко зевнул, устраиваясь поудобнее: — Ну ты знаешь. — Значит, сейчас ему… тридцать два — тридцать три? — Угу. Тридцать три. — А он похож на отца? И зачем его искать? Он опасен? — Тоха, отвали, — я подсунул под голову подушку и отвернулся. Мне уже виделись такие сладкие картинки того, как я вернусь. — Это в любом случае не твоя забота. Твоя — выкинуть из башки любые мысли про Женьку. Потому что я её всё равно не отдам. Никому. Он тоже заскрипел креслом, устраиваясь удобнее, и, когда перестал возиться, я добавил: — Любовь, Тоха, она сильнее всего. Для неё нет слов «могу» или «не могу». За неё или идут до конца, или молчат до конца. Запомни это. |