— Расскажи мне о нем.
Адонай свернул карту, выбросил трубку и, устроившись поудобней, полностью погрузился в рассказ Боры.
— Мне снится замок. Этот замок мне не знаком, но нутром я чувствую, что это замок Ахтамар-Ксая в Гадесе. Я стою в своей спальне. На мне красное платье в пол с глубоким декольте. Все платье пестрит изумрудами и бриллиантами. Волосы собраны в косу. В нее вплетены красные шелковые ленты с золотыми узорами. На голове у меня золотая корона, в которой сияют кровавые рубины. Я стою возле зеркала и крашусь перед выходом. Дверь открывается и в нее входит Ману. На нем парадный мундир такого же цвета, как и мое платье. Его грудь увешана орденами, а на голове красуется корона с рубинами. Он просит меня поторопиться, так как бал уже начался. Я что-то ему отвечаю. Мол, без нас не начнут, и продолжаю краситься. Он соглашается и садится в кресло. Всем своим видом Ману показывает, что он спокоен, но я чувствую его раздражение. Я заканчиваю краситься и он, взяв меня под руку, выводит из спальни. Мы спускаемся по богато украшенной лестнице в тронный зал. В нем много людей. Все нарядные и все одеты в красные платья и мундиры. Играет торжественная музыка. Люди танцуют и веселятся. Ты и близнецы восседаете на золотых тронах в конце зала. Ману проводит меня через весь зал. Все расступаются перед нами. Мужчины преклоняют головы, а женщины замирают в реверансах. Мы присаживаемся на наши места по правую руку от тебя.
После этих слов Бора запнулась и отвернулась. На ее глазах появились слезы. Рассказ она продолжила, пытаясь перебороть накатившую на нее истерику. Адонай не отреагировал. Он не решился перебивать ее.
— Ты был одет в такой же мундир, как и Ману. Близнецы в прочем тоже. Все люди в зале выглядели одинаково. И оркестр, и официанты, и стража, и танцующие пары. Все были одеты в красные наряды. Ты встал и три раза хлопнул в ладони. — Бора не сдержалась и, упав на колени, зарыдала навзрыд. Адонай с трудом разбирал ее слова. Бора стояла на коленях и пыталась продолжать. — Ты поздравил всех нас с победой в войне. После этого нам раздали бокалы из тонкого хрусталя. В них было вино. Я долго смотрю на него, и мне кажется, что это кровь. Все улыбаются и хлопают. Ты произносишь тост и выпиваешь бокал до дна. Вслед за тобой осушают бокалы все находящиеся на балу. Не выпиваем только я и Ману. Его отвлекает, какай-то шум, а я не могу заставить себя выпить, так как уверенна, что в бокале кровь.
На Бору накатила очередная волна истерики, и она упала на черный пол астрального мира. Тут Адонай уже не выдержал. Он подбежал к ней и, приподняв, положил себе на колени. Бору всю трясло от напряжения. Из ее глаз текли ручьи слез. Она уже не могла продолжать свой рассказ. Адонай прижал ее к груди и нежно начал поглаживать по волосам. Бора вцепилась в его одежду так сильно, что ткань рубахи треснула и порвалась. Превозмогая истерику Бора, стиснув зубы и перейдя на рёв, все же продолжила.
— Мы с Ману остались одни. Мы носимся по залу, пытаясь вылечить людей, но все они мертвы. Они отравились вином. Все. Ты. Близнецы. Вы все лежите на полу, залитом кровью, и не дышите. Внезапно стеклянный купол зала разбился и в него влетел огромный монстр. От взмахов его перепончатых крыльев холодный как смерть ветер затушил все свечи. Он был огромного роста. Метра три, а может и еще больше. Я стою перед ним и смотрю в его зловонную пасть полную огромных клыков. На его лапах длинные когти, он идет ко мне. Немного наклоняется и из его пасти вырывается столб смертоносного огня. Ману хватает меня и отбрасывает в сторону. Затем он вынимает свою секиру и с криком бросается на монстра. Тот с легкостью разрывает моего любимого на две части. Я громко кричу и… В этот момент я всегда просыпаюсь.
Бора отстранилась от Адоная и встала. Ее по-прежнему колотило. Дыхание было прерывистым. Она захлебывалась от слез и все еще пребывала в истерике. Постепенно Бора начала успокаиваться и приходить в себя. Адонай еще некоторое время просидел на коленях, пытаясь переварить сон Боры. Затем он поднялся и подошел к воительнице. Он встал сзади и приобнял ее за плечи.
— Твой сон действительно ужасен, сестренка. Но я думаю не все так страшно. — Адонай старался говорить спокойно и ровно, как бы убаюкивая страдающую от истерики Бору. — Аркин как-то говорил мне, что сны, это видения, дарованные нам нашими далекими предками. В них мы видим либо прошлое, либо будущее.
— И что же вижу я?
— Прошлое. Помнишь, Айрек рассказывал нам о начале Великих Войн древности. Тогда гномы отравили всех человеческих царей. — Адонай повернул Бору к себе лицом и вытер слезы с ее глаз. — Этот сон предупреждение нам. Если мы погибнем, то без нас людям не победить в этой войне.
— Возможно, ты прав, голубоглазенький. — Бора прижалась к могучей груди Адоная. Его спокойное дыхание умиротворило ее взволнованное сердце. — Если сон разгадан, то больше он не побеспокоит меня. Так что этой ночью мы все узнаем.
— В любом случае попытайся успокоиться. Даже если это не так, это всего лишь сон. Обернись орлицей и отправляйся к Ману. Аркада думаю справиться с воздушным флотом и без тебя.
— Ты всегда понимал меня лучше всех. — Бора наконец-то смогла улыбнуться. — Береги себя, великий князь.
Она встала на цыпочки и, поцеловав Адоная в лоб, вышла из транса.
Адонай оказался прав. На следующее утро разведка доложила, что гномы оставили Холмогоры. Они направились в Гадес через Южный Тартарас. Адонай приказал не преследовать их, а занимать лишь оставленные земли. Битва за Холмогоры завершилась. Теперь Адонай владел всем западом Реального Мира от Крайнего Севера до песков Бескрайних пустынь.
4 Легенда о драконах
Император всех гномов Ахтамар-Ксай уже долгое время не вставал с кровати. Гибель его второго сына Арес-Ксая подкосила здоровье старого гнома. Его тело оказалось практически парализованным. Только при помощи магии он еще мог двигать руками и головой. Ни ходить, ни летать Ахтамар больше не мог. Он приказал перенести свою постель в большой зеркальный зал. Теперь он правил империей отсюда. Здесь было все, что ему нужно. Зеркала для связи с верховными миссирами и рельефная карта Реального мира. За последние месяцы количество зеркал занавешенных шелковым саваном резко увеличилось. Люди разгромили добрую половину кланов, обратив их в бегство. Улицы Гадеса были переполнены гномами. Все дворцы, школы и храмы были отданы под госпитали. Менди трудились в них не покладая рук все дни и ночи напролет. Они с легкостью могли бы излечить раны от стрел, или меча. Но тела гномов были поражены человеческой магией. Она будто яд отравляла их кровь и разъедала их плоть. Простородные гномы были вынуждены жить прямо на улицах столицы. Домов не хватало даже для АкХанов и Ксаев. Вокруг города были разбиты тренировочные лагеря, в которых обучались новобранцы. Всех рабов в Гадесе убили в порыве гнева и ярости. Теперь город некому было убирать. Его улицы погрязли в грязи и мусоре. Вода в фонтанах протухла, и ее зловоние наполняло некогда прекрасный город. Сады и кустарники никто не подстригал. Из красивейших деревьев торчали сухие ветки напоминающие шрамы. Город голодал. Гномы убивали друг друга ради краюхи хлеба. Ситуация часто выходила из-под контроля жандармерии. Бунты стали обычным делом. Тюрьмы были итак переполнены. Разбойников насильно сгоняли в армию и практически сразу же отправляли на передовую. Ахтамар приказал ввести телесные наказания вместо арестов. Но по большому счету это так и не успокоило гномов. Некоторые беженцы уходили на восток в опасные Дальние Пустоши, или переправлялись через Кайлас и расселялись в Таежных лесах. Панические настроения царили в головах не только простородных, но и благородных гномов. Многие начали призывать к исходу в Высокие Горы Севера. Но Ахтамар-Ксай жестко подавлял их. Не выходя их зеркального зала, он внимательно следил за тем, как развиваются события на фронтах. Рельефная карта всегда была в движении. Фишки, как гномов, так и людей постоянно двигались по ней, показывая императору истинную картину. Над захваченными городами и деревнями появлялись флаги Адоная. Кроваво-красная черта рассекала карту с севера на юг, являя собой новую границу империи. Двигались по карте и золотые фишки его сыновей. К превеликому горю императора, теперь их было лишь пять. Фишку Арес-Ксая Ахтамар повесил себе на грудь. Он хотел присоединить к ней и фишку Гимли, но Зар-Ксай отговорил его. Она сиротливо покоилась без движения в Омниусе на побережье долины Уссури. Именно там последний раз видели Гимли-Ксая живым. Фишка Рамоса в окружении серебряных и бронзовых медленно двигалась на восток, оставляя людям Зеленые Равнины. Некрос перемещался вдоль границы Ближних пустошей, охраняя их от вторжения Адоная. Гектор постоянно крутился по Холмогорам. А вот фишка Тилора вела себя очень странно. Она поднялась к Священному Заснеженному храму Менди и там преобразилась. Ее покрыл черный крест. Это могло означать только одно. Высшие Менди, наконец-то согласились с предложением Ахтамара, и посвятили его сына в верховные хранители. Но сделали они это слишком поздно. Если бы они прониклись его идеями тогда на Великом соборе. Тогда не было бы восстания Адоная. Не было бы этой кровопролитной войны. Ахтамар хотел разделить империю на шесть уделов. Во главе каждого должен был стать его сын в сане верховного хранителя. Тогда бы они уберегли кланы от истребления. Но сейчас было уже слишком поздно. Ахтамар не знал радоваться ему посвящению Тилора, или нет. Сейчас он носит титул Ксай-Менди, но его последователи будет именоваться Тилорами. Это увековечит его имя. Но вопрос в том, будут ли они. Будут ли те, кто будет помнить его? Если люди победят, то память гномов исчезнет вместе с ними. Но не только это беспокоило императора. Фишка Тилора начала метаться по Реальному миру. Перемещаясь между Священными храмами за долю секунды, она вводила императора в ступор. Ахтамар не успевал следить за ней. Вот только он был в Морском храме, как уже его фишка появилась в Речном. Еще мгновение и она стоит у Малахитового храма. Значит, Менди сделали все по-своему. Он не хранитель империи, но хранитель храмов. Но, так или иначе, теперь Тилор выше самого Ахтамара и почтенный старец обязан склонять пред ними голову и целовать его руку. Размышления о новом статусе Тилора были прерваны начавшимся боем в Холмогорах. Ахтамар внимательно смотрел как Гектор самоотверженно отражает атаки Адоная. Император знал, что его сыну не суждено победить в этой схватке. Гектор был обречен на поражение еще до начала битвы. Единственное что волновало Ахтамара, сможет ли его сын выжить в этой битве. Через несколько дней битва завершилась и Ахтамар с улыбкой на лице наблюдал, как золотая фишка Гектор-Ксая в окружении прочих двигается на восток через Южный Тартарас в направлении столицы. Значит, Гектор выжил. Как отец Ахтамар был рад, но как император был огорчен очередным поражением. Как только Гектор покинул Холмогоры, заскрипела дверь зеркального зала.
