— Что вы творите, окаянные! Это же парламентер!
Старшина спрыгнул с колесницы и растолкал гвардейцев. Те виновато понурили головы. Гномы успели сломать человеку несколько ребер и разбить лицо. Человек хрипел и еле дышал.
— Молитесь всем богам, и нашим, и человечьим, что бы он выжил. — Старшина, цокая языком и по-отцовски мотая головой, склонился над избитым парламентером. — Он прибыл сюда с посольством, а вы…
Старшина дотронулся ладонью до окровавленного лба человека и тот сразу же потерял сознание.
— Этих под арест. — Обратился старшина к остальным дозорным. — А его немедленно в лазарет.
Дозорные исполнили приказ старшины и, взвалив человека в колесницу, помчали в Илиос. В этом славном городе Некрос устроил свой штаб. Дозорные доставили человека в храм и над ним тут же принялись колдовать Менди. Раны были не сильные, и они быстро привели его в чувство.
— Зачем ты прибыл к нам?
— Я посол великого князя Адоная и уполномочен говорить только с императором. — Ответил человек на вопрос гнома. — Ты император?
— Нет, я пятый сын императора Некрос-Ксай.
— Всего лишь пятый. — Замотав головой, протянул парламентер. — Тогда отвези меня к императору. С тобой мне не о чем разговаривать.
— Каков наглец! — Проревел Некрос. — С чего ты взял, что Ахтамар-Ксай примет тебя?
— У меня приказ Адоная. Я рыцарь ордена Серых Журавлей. Я мог убить тех дозорных за пару минут. Я и тебя сейчас убить могу, но у меня есть приказ и я его выполню.
— Какой дерзкий раб нынче пошел. — Прошипел Некрос и щелкнул пальцами. По щелчку Некроса на запястьях рыцаря засветились магические кандалы. — Мы Ксаи, тоже на кое-что способны. Теперь ты не сможешь колдовать.
— Да я и не собирался. — Разглядывая браслеты, произнес парламентер. — Похожи на ошейники преподобного Айрека-Менди.
— Айрек-Менди? — Удивлению Некроса не было предела.
— Да. Я знал этого преподобного лично. Все люди чтят память об этом гноме Менди. Его почитает сам Адонай. Преподобный Аракс-Менди создал оберег сковывающий магию. Он назвал его в честь своего просветленного учителя.
— Менди служат людям?! Неслыханный позор!
— Воистину лицемерие гномов не знает границ. — Заорал человек. — Когда люди служат гномам, вы считаете это нормальным. А когда наоборот, позором? Да, наши предки потерпели поражение в древности, но это не давало вам право обращать нас в безвольных рабов.
Некрос отвернулся. Человек долго кричал о несправедливости мироустройства и о возможной дружбе гномов и людей, но Некрос не слушал его. Вернее слушал, но не слышал, или не хотел слышать. В словах человека было разумное семя, но Некрос отвергал его.
— Заткнись, раб!
— Я не раб. Больше нет.
— Завтра тебя отвезут в Гадес. Но знай, скорее всего, это будет твое последнее путешествие.
Некрос презрительно сплюнул и вышел из палаты. Человек же откинулся на подушку и закрыл глаза.
Следующим утром в палату к парламентеру вошли гвардейцы. Они вывели его из храма, и он смог рассмотреть Илиос. Это был единственный город клана Терракотовой Бороды. Этот клан был небольшим и кроме этого города прочих владений не имел. Город стоял в центре глиняного озера и его владения ограничивались только им. Клан занимался производством кирпича, черепицы и гончарной керамики. Весь город был построен из обожженной глины. Стены домов, храмов и даже дворцов были сложены из кирпича и покрыты черепицей. Все мостовые и бульвары были вымощены кирпичом. В этом городе не было ни мрамора, ни гранита. Не было даже стекол на окнах. Терракотовые гномы закрывали их керамическими ставнями. Вообще в городе не было иного цвета кроме цвета обожженной глины — терракотового. В городе были запрещены разноцветные краски, от чего он выглядел монолитным и неделимым. Лишь одно здание в городе резко контрастировало на фоне остальных строений. Священный Ближний храм Менди возвышался над всем городом огромным белоснежным куполом. Как не сопротивлялся верховный миссир клана, а перечить великому владыке Священного храма он не мог. Храм был покрыт белилами. Менди обновляли их каждые полгода. Именно из-за Священного храма Некрос-Ксай сделал Илиос своим штабом. Парламентер запомнил это и обязательно доложит о нем Адонаю. Вокруг города был глубокий карьер, в котором гномы добывали глину. Его глубина достигала ста метров, а в ширину до нескольких километров. Из-за карьера казалось, что город стоит на плато, но так только казалось. Войти, или выйти из города можно было только при помощи лифта. Рабы поднимали и опускали небольшие деревянные вагончики, в которых могли поместиться не больше десяти гномов. Рабы, кстати, жили в карьере. Так как в городе был Священный храм, они не могли осквернять его своим присутствием. Жили рабы в пещерках, которые сами для себя и рыли. Все внешние стены карьера были заставлены строительными лесами. На них от рассвета до заката трудились тысячи рабов. Гномы лишь наблюдали за ними, прохаживаясь неподалеку. Над всем карьером висела печать Стены. Этим Илиос напомнил парламентеру Омниус. В пустошах светило яркое, палящее солнце, поэтому все гномы клана Терракотовой Бороды носили широкие соломенные шляпы. Гномы были жадными даже на солому, поэтому люди работали без головных уборов. Чтобы не получить солнечный удар, рабы отращивали длинные волосы. И мужчины и женщины завивали их в косы. Косами обматывали головы и так защищались от солнца. Гномов забавляло это. Когда они хотели наказать раба, то остригали его и тогда раб был практически обречен. Чтобы подняться из карьера, нужно было пройти по узкой извилистой тропинке. Это было довольно трудно и весьма опасно. Запомнить все ее изъяны было невозможно, так как карьер постоянно расширялся, рабы срезали ее и выдалбливали новую примерно раз в месяц. Парламентер медленно ехал вслед за гвардейцем и внимательно осматривал округу. Он видел в каких страшных условиях работают люди. Иногда у него подкатывал к горлу ком злости и тогда, что бы сдержаться, он закрывал глаза и начинал глубоко дышать.
Дорога до Гадеса заняла два дня. У ворот столицы парламентера встречал сам Рамос.
— О. А тебя я знаю. Ты Рамос-Ксай. Видели бы вы, как он драпал от нас по Зеленым Равнинам. Вот умора… — Пощечина гвардейца заставила человека замолчать. Он сплюнул кровью и, зло посмотрев на гвардейца, обратился к Рамосу. — Ладно. Хватит на сегодня любезностей. Отведи меня к императору.
Рамос еле сдерживался от наглости человека, но Ахтамар строго настрого приказал привести его к нему живым. Гвардейцы передали человека жандармам и отправились в казармы, что бы отдохнуть перед обратной дорогой.
В большом зеркальном зале как всегда было тихо и пустынно. Кроме возлежащего на кровати императора в нем никого не было. Дверь зала отварилась, и в его полумрак вошли две фигуры. Гул их шагов эхом отражался от сводов зала, заставляя Ахтамара проснуться и открыть глаза. Рамос подвел человека к кровати и посадил в кресло, сам же встал по правую руку от отца.
