Рамос не мог найти себе место. Обряд длился уже несколько часов. Принц ходил по балкону взад вперед, не сводя глаз с дверей храма. Устали ждать и драконы. Одни просто легли и задремали, другие начали драться с соседями. Это были просто игры, но иногда они превращались в настоящий бой. Тогда старшие успокаивали молодых удальцов. Дверь храма распахнулась, и из нее вышел Лукас-ОкРосс.
— Лукас-ОкРосс! Наш повелитель! — Заревели хором драконы и наполнили площадь жарким огнем своего дыхания.
Лукас не ответил им. Он взметнул вверх руку, и в ней загорелась огненная плеть. Гном начал вращать ее, поднимая над собой огненный смерч. Драконы с воодушевлением восприняли этот знак и с удвоенной силой начали реветь и извергать пламя. Рамос был очень доволен. В преданности Лукаса сомнений быть не могло. Он был смиренным слугой его отца. Теперь он повелитель драконов, а значит, вся их мощь вскоре обрушится на воинство Адоная. Такой силе не сможет противостоять даже избранник. Рамос уже видел себя победителем. Только от мысли о том, каким пыткам он подвергнет Адоная, у него вставала шерсть дыбом. Вскоре Реальный Мир содрогнется от мощи драконов, и империя гномов возродится из пепла этой Великой Войны.
6 Царица лесов
Шли годы, Нелана из маленькой девочки превратилась в прекрасную девушку. Она по-прежнему жила в хижине на вершине отрога. Вокруг нее бурлила жизнь, но Нелана, следуя своей клятве, сторонилась ее. Иногда она следила за охотниками и гномами и подслушивала их разговоры. В последнее время они все чаще говорили о восстании людей на западе империи. Нелана видела, как гномы собирают полки гвардейцев и отправляют их на войну. Но царица лесов продолжала быть безучастной ко всей этой суете. Она наслаждалась своей одинокой жизнью. Нелана совершенствовала свои магические способности и посвящала всю себя тайге. Она научилась за несколько минут выращивать из семечка огромные вековые кедры. Она часто путешествовала по Таежным Лесам и Высоким Горам Севера. Она наслаждалась их первозданностью и величественной красотой. В странствиях ее всегда сопровождал верный друг барс. Клык после смерти Дрокана стал ее единственным другом. Нелана часто разговаривала с ним. Она могла делать это на ментальном уровне, но чувствовала, что забывает человеческий язык и поэтому разговаривала с барсом на нем. Когда Нелане исполнилось двадцать пять лет, Клык преподнес ей необычный подарок. Была поздняя осень. На улице шел мелкий моросящий и очень противный дождь. Дул легкий ветерок, но из-за сырости он пробирал до самых костей. Нелана мирно дремала возле камина, закутавшись в медвежью шкуру. До ее острого слуха донесся призывный рык Клыка. Не открывая глаз и стараясь опять заснуть, Нелана отмахнулась от него. Но Клык вновь вызвал ее на улицу. Нехотя, Нелана потянулась и побрела к двери хижины. Выйдя на крыльцо и зевая, она недовольно посмотрела на своего барса. Он сидел на задних лапах и, слегка склонив свою мокрую голову, поскуливал. За его спиной сидел еще один барс. Это была самка. Она, будто стесняясь, опустила голову, но при этом кокетливо подергивала кончиком хвостика.
— Ах, ты ловелас. Решил остепениться? — Нелана подошла к барсу, и над ним сразу же прекратился дождь. Его шерсть мгновенно высохла и распушилась. Девушка присела перед ним и начала ласкать. — Давай, знакомь меня с ней.
Барс чуть отстранился, давая своей невесте, подойти к царице лесов. Перебарывая страх, и все еще не поднимая головы, самка сделала несколько робких шагов к Нелане. Она тоже обсохла, как и Клык.
— Какая красивая девочка. — Улыбнулась Нелана и поманила ее к себе. На белоснежной груди самки чернело круглое родимое пятно. — Я буду звать тебя Черногрудка. Ты станешь хорошей женой моему Клыку.
Черногрудка поддалась и прижалась к Нелане. Барсы буквально облепили девушку и та, громко смеясь, принялась их вычесывать.
Через год жизнь на отроге изменилась, так как Черногрудка принесла Клыку четырех котят. Они весело резвились на полянке перед хижиной, приводя Нелану в неописуемый восторг. Но счастье не может длиться вечно. Вскоре Нелана нарушила слово, данное самой себе на могиле Дрокана. А всему виной оказался великий владыка Священного Соснового храма преподобный Азурус-Менди. Жизнь в Таежных Лесах текла размеренно и степенно. Война была где-то далеко на западе. В тайгу прибывали беженцы, но особо быт северных кланов не изменился. После посвящения Тилора Азурус решил навести порядок в своей вотчине, а для этого ему понадобились рабы. Много рабов. Он отправил за ними своего помощника преподобного Руха-Менди. Обоз за рабами вышел из Священного храма и направился на юг в город Дайнос. Дайнос был самым крупным торговым городом на северном берегу реки Кайлас. Купцы из таежных кланов продавали здесь лес, пушнину, мед диких пчел, кедровые орехи и лесные ягоды. На вырученные деньги они покупали шелка и золотые украшения, среднеземный сидор и фрукты из Зеленых Равнин, ретивых скакунов и керамику. Торговля в городе была бойкой и он процветал. Его богатству мог позавидовать даже Гремлинос в период своего расцвета. В городе всегда было много гномов всех мастей и естественно, что подле него образовалась ярмарка рабов. Это была самая большая ярмарка на всем севере империи. Война внесла свои коррективы в жизнь не только гномов, но и рабов. Теперь раб стоил денег, а хороший раб много денег. До восстания Адоная рабов отдавали просто так, но теперь их даже выставляли на аукционы. Рабов в империи становилось все меньше, а работать гномы не привыкли. Рабы стали товаром и товаром дорогим и редким. Рух-Менди прибыл в Дайнос и, остановившись в палаточном лагере, сразу же направился в загон для рабов. Огромный загон был практически пуст. Ветер гонял по нему пыль и лишь в дальнем углу, сбившись в кучку, на коленях стояло около пятнадцати рабов.
— Это и все? — Удивленно спросил Рух у АкХана смотрителя ярмарки.
— Да, преподобный. Раб нынче не задерживается. Многих раскупают еще до ярмарки. — Грустно выдохнул АкХан. — Это все, что я могу предложить вам.
Рух, важно заложив руки за спину, проследовал к рабам. Зрелище, представшее пред глазами преподобного, ввело его в уныние. Это были даже не рабы, а отбросы. Больные, изголодавшиеся, многие из них были покалечены, но других не было, и Рух взял этих. Перед выходом из загона его остановил смотритель.
— Ваше преподобие, вы забыли заплатить мне за них.
— Что? Ты требуешь, что бы я, преподобный Менди, заплатил тебе? — Возмущению Руха не было предела. — За этих?
— Ну да. — Не поднимая головы и пожав плечами, прошептал смотритель.
Раньше за подобную дерзость Рух казнил бы этого АкХана, не задумавшись. Но в новых условиях был вынужден подчиниться. За спиной АкХана стояло шесть БенСуров, сжимающих свои двухпудовые молоты. Для них преподобный был лишь обычным покупателем и не более того. Рух кивнул своему послушнику и тот передал ему шкатулку, достав ее из-под рясы. Деревянная шкатулка, украшенная резными буковыми дощечками и покрытая лаком, тут же перекочевала в руки смотрителю. Открыв ее, АкХан увидел золотые монеты, драгоценные камни, перстни и серьги.
— Мда. Конечно, этого мало за таких хороших рабов, но из-за уважения к Менди, я соглашусь на эту цену. — Протянул АкХан и отошел, пропуская Руха.
