Держа Йола за руку, словно страшась, что тот исчезнет, взлетел по ступеням, как во времена былой молодости. Злился, что слишком длинный коридор, и боялся, как бы от неожиданного счастья не остановилось сердце. Войдя с братом в комнату, разрыдался.
Йола принялся вытирать слезы на его щеках:
– Мун научился плакать.
– Жизнь научила.
Хотелось прижать Йола к себе и не отпускать. Испугавшись, что от переживаний подкосятся ноги, Мун усадил брата на краешек узкой кровати. Примостившись рядом, уронил руки на колени.
– Сколько мы с тобой не виделись, Йола?
– Двадцать четыре года.
– Двадцать четыре, – еле слышно повторил Мун.
Годы пролетели как сон. Вся жизнь пролетела как сон – тяжелый, мучительный. Порой желание проснуться было настолько сильным, что Мун рвал на себе одежды, раздирал ногтями тело в кровь, призывая ангела смерти. И всякий раз вместо ангела появлялся кто-то, ради кого Мун продолжал жить.
– Йола думал, что брат обитает за Долиной Печали.
– Как видишь – нет, – промолвил Мун, разглядывая вздувшиеся вены на руках. – Я пробыл у морун всего три года.
– Йола думал, что с земель морун не возвращаются.
– Они насильно никого не держат.
– Йола думал иначе. А еще Йола знал, что найдет в замке брата.
Мун недоверчиво покосился:
– Откуда?
– Вилар два дня бредил и звал Малику. Редкое имя. Йола знал одну женщину с таким именем. Потом Йола узнал, что в замке жил Мун. Но Йола не знает, куда ушёл Яр.
Мун облокотился на колени, уронил голову на грудь:
– Яра убили.
Йола в голос выдохнул:
– Горе-то какое.
– И жену его… Малику… тоже убили.
Йола обнял Муна за плечи:
– За твоей спиной одни могилы… Чем ты провинился перед Богом?
Мун устремил взгляд в выцветшие глаза:
– Чем мы провинились? Три брата – Йола, Мун и Ахе. И ни у кого нет ни жены, ни детей. Когда мы так сильно нагрешили?
Йола тяжело поднялся. Немного потоптался, разминая ноги. Подошел к окну:
– Почему не вернулся к морскому народу?
Мун хохотнул:
– Потому что морской народ меня выгнал.
– Это было давно. И после смерти Яра обиды уже не имеют значения.
Мун потер ладонями лоб. Перед внутренним взором пролетели события давно минувших дней.
Морун – представительниц древнейшего народа – боялись и ненавидели. Их считали и до сих пор считают ведьмами, которые превращают мужчин в рабов. Когда Яр – воспитанник Муна – полюбил моруну и решил на ней жениться, ориенты попытались снять с него колдовские чары. Однако обряды и молитвы не помогли: Яр не находил себе места и просился к любимой. Тогда его посадили в клетку, и он начал сходить с ума: отказался от еды, выл день и ночь, грыз деревянные прутья, рыдал, как младенец. Мун сжалился над Яром и помог ему сбежать, за что ориенты назвали его предателем и изгнали из племени.
– Йола виноват перед Муном, – проговорил брат, отведя взгляд от вида за окном. – Йола не понимал Муна.
Мун покачал головой. Все силы ушли, чтобы вопрос прозвучал спокойно:
– Сейчас понимаешь?
– У Йола было время подумать. И… – Брат отодвинул стул от стола. Сел. – Йола надеялся найти здесь Яра и попросить прощения. Теперь вину понесу до самой смерти. – Потер ладонями острые колени. – Мун пойдет с Йола к морскому народу?
– Если морской народ примет моруну, пойду.
Йола хмыкнул:
– Шутишь?
– Нет. – Мун расправил плечи. – Но даже если бы ориенты ее приняли, я бы никогда ее к вам не привел. Потому что чистому и светлому человеку не место среди трусов и лжецов.
Йола вскинул руку:
– Мун… не надо…
– У Яра и Малики родилась дочь Эйра. Но здесь ее зовут Малика. Она взяла себе имя матери.
Йола потер кончик носа:
– Правитель знает, что Эйра моруна?
– Нет.
– Почему она здесь, а не за Долиной Печали?
– Это ее тайна – не моя. – Мун перебрался к столу, взял брата за руку. – Расскажи, как поживает морской народ? Расскажи о море.
– Йола расскажет, но сначала искупит свою вину.
– Воскресишь погибших?
Порывшись в кармане штанов, Йола положил на стол холщовый мешочек.
Мун выпрямил спину:
– Спрячь.
– В мире Муна нужны деньги. Морской народ хочет помочь.
– Спрячь!
– Морской народ говорил на Совете и принял решение.
– Я вышвырну тебя из комнаты.
Вздохнув, Йола затолкал мешочек в карман.
***
Малика тихонько постучала и заглянула в комнату:
– Мун! – Увидев на сером фоне окна два темных силуэта, пробормотала: – Я потом…
– Иди к нам, дочка, – сказал старик.
Малика в растерянности перешагнула порог. Она надеялась застать Муна одного и расспросить его о брате. Сейчас корила себя за нетерпеливость. Наверняка старики вспоминали нечто приятное, а может даже сокровенное, совсем не предназначенное для чужих ушей.
– Что это вы в темноте? – спросила Малика, лихорадочно придумывая повод уйти.
– Да так. Заговорились.
Мун чиркнул спичкой, зажег стоящую на столе свечу. Пляшущий огонек осветил седые пряди, морщинистые лица, усталые глаза, опущенные плечи.
Мун положил ладонь поверх руки брата:
– Это мой брат Йола.
– Я знаю, – сказала Малика и, улыбнувшись, добавила: – Весь замок об этом гудит. – Пристально посмотрела на стариков. – Вы так похожи!
– Как Вилар? – спросил Йола.
– Спит.
– Посиди с нами, – промолвил Мун.
Малика чувствовала себя лишней. Вдобавок взор Йола вызывал в душе необъяснимую тревогу.
– Вы целый день ничего не ели. Я что-нибудь принесу.
– Йола знал Яра, – еле слышно проговорил ориент.
– Вы знали моего отца? – несмело переспросила Малика, решив, что ослышалась.
– Йола шел сюда встретиться с Яром. Не встретился.
Маленькая комнатка заходила ходуном. Свеча расплодилась сотней подрагивающих огоньков. Малика на ватных ногах приблизилась к столу, опустилась на стул.
Йола полез в глубокий карман широкой штанины. Достал холщовый мешочек, протянул Малике.
– Яр… – Старик обвел комнату взором, будто искал слова в тенях, пляшущих на стенах. – Яр забыл у морского народа.
