- Итак, что вы сделали неправильно. Ваша ошибка была в бездействии дорогие мои олламы и оллемы. Я рассказал вам, принцип защиты и дал время, чтобы подготовиться, но подготовился, как я вижу лишь один из вас. Объясню подробней: когда вы чувствуете нежелательное воздействие, вам следует воспроизводить в мозгу, перед внутренним слухом ту самую мелодию, которая поможет вам закрыть душу. Степень закрытия можно и нужно учиться регулировать. Надеюсь, в этот раз все всё поняли, - преподаватель окинул аудиторию испытывающим взглядом и произнес ожидаемое:
- Попробуем еще раз.
После этих слов он снова начал мелодично зачитывать какое-то стихотворение, а меня снова стало тянуть подойти к доске. Но в этот раз, я уже понимала, что происходит и сосредоточилась на придуманной ранее простой мелодии, состоящей всего из трех нот, поступенно нисходящих. По мере проигрывания их в своей голове я представляла, как покрываюсь скорлупой, но не той, каменной, а более тонкой, сродни яичной.
Пока эта тонкая, но все-таки преграда покрывала меня, желание подняться и приблизиться к доске становилось все менее навязчивым и явственным, пока совсем не исчезло, не оставив и отголоска.
В этот раз вставших и дошедших до пункта назначения оказалось не больше половины.
- Очень хорошо. Сидящие, мои вам комплементы, - произнес метр Муррей. – А остальных предупреждаю, что паломничества к доске мне поднадоели, и следующее задание будет менее скучным.
Студенты ответили взглядами, полными опасений и вернулись на свои места гораздо более подозрительными и бледными, чем до похода к доске.
После прищуренного оценивающего взгляда преподавателя и минутной тишины, подаренной щедрым метром, чтобы все могли настроиться, снова зазвучал сочный, полный силы и внутренней энергии голос. Я не стала дожидаться появления желаний и стала про себя напевать свои три спасительные нотки, чувствуя, как скорлупа покрывает меня быстрее, чем в прошлый раз. Ощутив себя в относительной безопасности и постаравшись взять под контроль азарт, нахлынувший от осознания, что могу не успеть или растеряться и тогда еще непонятно, что придется делать, стала с интересом следить за происходящим. Менее, чем четверть студентов с искренним удивлением на лицах встали со своих стульев и аккуратно полезли под столы. С рядов более сообразительных стали доноситься смешки.
Таким образом Тиган Муррей развлекался до самого конца занятия. Что только студенты на этом странном, но, несомненно, веселом занятии не вытворяли с легкой подачи преподавателя: и приседали, и забирались ногами на столы, и потом в следующий подход вытирали следы собственных ног, как оказалось, заранее припасенной тряпкой, и с важным видом пожимали друг другу руки. Освоившие новое умение не сдерживали улыбок, ухмылок и даже тихого хихиканья.
После каждого неудачного для некоторых подхода он снова объяснял принцип действий, каждый раз все более подробно и красочно и без признаков нетерпения или раздражения. В итоге не осталось ни одного оллама, не уяснившего схему защиты от нежелательного влияния. Перед самым окончанием лекции, когда в очередной раз голос преподавателя разливался в пространстве, но никто под его действием и не шелохнулся, метр довольно улыбнулся.
- Очень хорошо! Я горжусь вами, олламы и оллемы. Вы все молодцы, и я рад, что в этот раз слабых звеньев не оказалось, потому что иначе им бы сейчас было очень неловко.
Мы замерли, непонимающе и неверяще глядя на преподавателя. Неужели он мог заставить возможных отстающих сделать что-то неловкое? Или это у него шутки такие?
Тиган Муррей же, сверкнув веселым лукавством в глазах, попрощался с нами и вышел, оставляя собственных студентов мучиться неизвестностью и опасливыми подозрениями.
* * *
Маркас Двейн и его секретарь сидели в комфортабельной карете, оснащенной рессорами, благодаря которой тряски по мощеной брусчаткой дороге практически не ощущалось. Мужчина держал в руках раскрытую папку, лениво просматривая и так известные наизусть документы. Милдред Уорд смотрела в окно, на ее губах блуждала едва заметная предвкущающая улыбка.
Не отрывая взгляда от бумаг, лорд Двейн произнес:
- Мне уже начинать сочувствовать лорду Бирну?
Милдред сначала хитро прищурилась, а потом сделала удивленные глаза и ответила:
- Не понимаю о чем ты.
- Ну, конечно! – фыркнул Маркас, переворачивая очередной лист.
Каждую совместная поездка шла по определенному плану: секретарь рассчитывала время прибытия в столицу так, чтобы у них была ночь на отдых, оправдывая это тем, что уставшему и с дороги лорду Двейну самому не понравится его доклад, что уж говорить о начальстве? Маркас признавал обоснованность и предусмотрительность собственного секретаря, но не сомневался, что подобные решения имеют под собой двойное дно, а не исключительную заботу о любимом непосредственном начальнике.
Леди Уорд улыбнулась и, оглядев себя, расправила платье. Строгое, но заставляющее работать мужскую фантазию на полную катушку: обрисовывающее женственные мягкие изгибы, расставляющее акценты, от которых сложно было оторвать взгляд, но исключительно приличное. Маркас сам удивлялся, как возможно, соблюдая до последней йоты деловой этикет, выглядеть настолько желанной. Или тут все дело не в одежде, а в женщине? Хотя нет, ведь в обычные дни ему, относящемуся к Милдред, как к собственной сестре, вовсе не сложно оторвать взгляд от декольте, сейчас отороченного кружевом, и линии плеч, острой, добавляющей перчинки и контрастирующей с мягким, обладающим плавными линиями вырезом. Все дело в сочетании, пришел к выводу Маркас и снова погрузился в просмотр документов.
Очень скоро карета остановилась перед главным входом здания департамента внутренних дел. Гостиный дом, в котором они поселились, располагался совсем недалеко от места назначения, и был неизменно избираем за качество сервиса, хорошие условия и краткое время пути, за которое не успеет помяться костюм или платье (последнее более вероятно). Лорд Двейн вышел из кареты первым, подавая руку спутнице.
- Ну что ты, Маркас. Не стоит. Я ведь всего лишь твой секретарь, - кокетливо произнесла женщина, стрельнув полными веселья глазами в начальника, и улыбнулась улыбкой, полной лукавства.
- Но ты так же леди, а я в достаточной степени джентельмен, чтобы это помнить, - ответил ей мужчина и передал папку.
- А на грузоподъемность твое воспитание не распространяется? – иронично вопросила Милдред, раскачивая на ладони передачу, словно взвешивая.
- Но ты ведь мой секретарь, - ответил Маркас, приподняв бровь.
Обменявшись понимающими улыбками, они направились ко входу. Как только порог здания департамента остался позади, на их лицах воцарилось одинаковое спокойное и деловое выражение профессионалов, знающих свою работу и не обращающих внимания на несущественные мелочи. Поднявшись на второй этаж и пройдя полную длину коридора, остановились перед массивной двустворчатой дверью. Маркас коротко постучал и открыл ее, пропуская Милдред вперед.
