И в этот момент ее зоркий взгляд зацепился за движение. Госпожа Кин прищурилась, присматриваясь к проходящему мимо субъекту, а затем ее глаза зажглись победным блеском. В несколько маленьких, но быстрых шажков она оказалась на дорожке, ведущей к главному корпусу. Мудрая женщина изобразила на лице смесь из растерянности, отчаянья и надежды, долю которых действительно испытывала и стала ждать.
— Небо! Госпожа Кин, что это с вами? — с неподдельной тревогой поинтересовался подошедший к ней мэтр Ханлей Дойл.
— О, лорд Дойл, я в безвыходном положении, я прямо-таки не знаю, что мне делать, — всплеснув руками, горестно воскликнула она.
— О чем вы? Что случилось? Возможно, я могу помочь? — серьезно спросил мужчина.
— Лорд Дойл, если кто и может мне помочь, то это только вы, — горячо заверила его комендантша, — Видите вон тот сверток? — с этими словами почтенная женщина указала на чехол, стоящий у сторожки. — Так вот, мне, слабой старой женщине, нужно отнести его в главный корпус. И только потому, что его владелица живет во вверенном мне пространстве!
Мудрая женщина понимала, что сейчас лучше умолчать о том, что доставка посылки владелице в один из кабинетов главного корпуса была оговорена с ней заранее. Право слово, она ведь не подозревала, что этот «ценный и хрупкий груз» окажется таким громоздким и тяжелым, хоть девушка и упоминала, что размеры оного могут быть любыми: от спичечной коробки, до подсобного помещения. Кто ж знал, что барышня не преувеличивает!
Мэтр Дойл посмотрел на груз, затем на привратника, демонстративно сгорбившегося и остервенело трущего поясницу, но при этом старавшегося не пропустить ни слова из беседы, после — на печальные глаза госпожи Кин и вздохнул.
— Конечно, госпожа Кин, это никуда не годится. Куда нужно доставить посылку? — не мог же он, молодой сильный мужчина, оставить хрупкую пожилую женщину саму разбираться с тяжестями. Собственно, на это и был первоначальный расчет комендантши.
— Ох, лорд Дойл, вы невероятно меня обяжете, — с абсолютно искренним облегчением в голосе просияла почтенная женщина и добавила. — Главный корпус, второй этаж, кабинет 235.
— Что вы, госпожа Кин, какие обязательства? Не могу же я оставить без помощи хрупкую женщину.
Комендантша с вызовом посмотрела в сторону привратника, мол, вот так поступают настоящие мужчины! Но тот сделал вид, что чрезвычайно увлечен рассматриванием посылки.
Мэтр Дойл подошел к «свертку», примерился, как бы взять его поудобней, перехватил в самой широкой части и поднял. Посылка была тяжелой.
— Благодарю вас, лорд Дойл, вы меня невероятно выручили, — со всей признательностью произнесла госпожа Кин, наблюдая, как мужчина с грузом начинает движение к дорожке, ведущей в нужном ему направлении.
— Пустяки, — слегка натужно ответил мэтр и прибавил шагу, думая о том, что задерживаться на стадионе после занятий было плохой идеей.
Прямая дорога до здания главного корпуса прошла без приключений, правда несколько раз мужчине приходилось останавливаться, чтобы поудобней перехватить верткий груз.
Настоящим испытанием обещала стать лестница. И не те три ступеньки перед входом, а два пролета, ведущие на второй этаж. Но и тут преподаватель физической культуры справился как нельзя лучше: поднапрягся поднял посылку повыше и в один быстрый и четкий подход оказался на нужном ему этаже. Жаль, что именно сейчас все студенты были на занятиях, иначе им выпала редкая возможность лицезреть прекрасную спортивную форму собственного преподавателя физкультуры… ну или ему выпала бы возможность переложить «ценный и хрупкий» груз на плечи молодого и выносливого поколения.
Аудитория 235 оказалась, конечно же, в самом конце коридора. Но, несмотря на его протяженность и звуковую изоляцию попутных помещений, мэтр Дойл не позволил себе ни единого покряхтывания или даже тяжелого вздоха.
На всякий случай постучав, он открыл заветную дверь и, убедившись, что за ней не идет занятие, втащил посылку на место назначения. После чего со словами «принимайте груз» огляделся и наткнулся взглядом на крайне заинтересованные и подозрительно блестящие сдерживаемым смехом шоколадно-каре глазки Каэли, сидевшей на краешке стола, и заинтересованно вскинутую бровь мэтра Муррея, стоявшего неподалеку.
— И почему я не удивлен? — словно у самого себя спросил мужчина. На его губах медленно зарождалась насмешливая улыбка.
— Благодарю вас, Ханлей. Надеюсь, вам было не очень тяжело? — звенящим весельем голосом поинтересовалась девушка.
— Нет. Отличная разминка, — ответил ей мужчина, чувствуя, как «размятые» мышцы робко начинают даже не ныть — постанывать, отходя от напряжения.
По губам Каэли скользнула задорная улыбка. А вот брови мэтра Муррея стали подозрительно ближе друг к другу.
— Ну что ж, не буду вам мешать, — решил откланяться Ханлей Дойл, после чего кивнул заведующему кафедрой, послал пристальный взгляд девушке, сдобренный немного хищной усмешкой, и удалился.
Как только дверь за рельефной спиной преподавателя физкультуры закрылась, Каэли не выдержала и прыснула со смеху, вызвав вполне ожидаемую реакцию собеседника:
— Каэли! — мэтр Муррей неприкрыто хмурил брови.
— Что? — спросила девушка, в одну секунду принявшая самый, что ни на есть невинный и честный вид.
— Что это было? — еще сильнее нахмурился мэтр.
— Что именно? — не меняя выражения лица, снова вопросом на вопрос ответила она, впрочем, не скрывая хоровод веселых искр в глазах.
— Каэлеа Муррей! — грозно повторил мужчина, приняв самый суровый вид, на какой был способен.
— Ну что «Каэлеа», папа? — уже вовсю улыбаясь, произнесла девушка.
— Зачем ты пытаешься раззадорить мэтра Дойла? Он и так спокойным характером не отличается, — ответил мэтр Муррей с непривычно-ворчливыми нотками в голосе.
— Я на это надеюсь, — Каэли закусила нижнюю губу, будто придерживая улыбку. — Кстати, какой у него инструмент?
— Литавры. Не пытайся перевести тему, — мужчина снова нахмурился.
— Литаврист… литавры лучше, чем туба, — словно раздумывая о своём, тихо произнесла девушка.
— Хоть бы при отце сделала вид, что ведешь себя прилично, — тяжело вздохнул Тиган Муррей.
— Пап, ну что ты? — Каэли соскользнула с края стола, подошла к сидящему отцу и обняла за плечи, прижавшись щекой к его покрытой седой щетиной щеке. — Я ведь уже давно не маленькая девочка.
— Это для тебя ты не маленькая девочка. И, судя по всему, для этого… литавриста. А для родителей дети свойства расти не имеют, — проворчал мэтр Муррей, кладя свою ладонь поверх рук дочери, а затем спросил уже совсем другим, деловым, голосом. — Кстати, это что такое?
— Сама не знаю. Тётя Гормлейт в письме предупредила, что пришлет мне маленький сюрприз, — подозрительно глядя на упакованное нечто, ответила девушка
