– А некоторые вообще еду фотографируют, затем выкладывают это в интернет, получают лайки и от этого чувствуют себя счастливее. Хотя настоящее счастье от еды испытываешь только когда она уже стала частью тебя, – с серьезным видом сказал Добряк и откинулся на спинку дивана, непроизвольно погладив свой круглый живот.
Мы втроем взорвались взрывом хохота – Добряк со свойственной ему непринужденностью поставил жирную точку в нашем приговоре «осчастливленному» обществу.
Новогодняя пора и филиалы ада на Земле
22 декабря самая длинная ночь в году, и соответственно самый короткий световой день – на нашей широте 7 часов и 4 минуты. День зимнего солнцестояния, принес Набережным Челнам потепление до -21С. По сравнению со вчерашними -29С, стало заметно теплее и это меня немного радовало. Зато не радовала многослойная одежда на мне: подштанники, толстые вельветовые брюки, водолазка, фланелевая рубашка, свитер, аляска, шарф, шапка и теплые перчатки, распиравшие карманы аляски. Хотелось сбросить с себя все это, хотелось лета. В очередной раз позавидовав жителям тропических стран, которые круглый год одеты в футболку, шорты и сланцы на босу ногу, я устало посмотрел в сторону шеренги касс.
Я сидел на скамейке в зоне кафе и ресторанов быстрого питания гипермаркета «Эссен», что на проспекте Яшьлек, ожидая пока жена со второго захода купит забытые подарки, и адски потел. В выходные дни магазин ожидаемо был забит раздраженными покупателями. Если задаться целью найти эпицентр мировой человеческой раздражительности, то достаточно просто зайти в любой гипермаркет Набережных Челнов накануне Нового года. Из-за предновогодней суеты раздражительность в обществе достигает апогея: пробки на заснеженных дорогах; нехватка мест на парковках; толчея в магазинах, на фоне резко обострившейся необходимости купить подарки всем родным и близким, и никого при этом не забыть. Моя жена забыла. Расплатившись, мы уже отошли от кассы с полной тележкой, как вдруг она вспомнила, что забыла купить подарки подруге Вере и нашему сыну, и отправилась на второй заход. А я остался охранять тележку, пристроившись на скамейке у входа в кофейню. Жены не было уже 20 минут, но это не удивительно. Я сам не любил выбирать подарки, и понимал, что это сложное дело, особенно если нужно выбрать подарок 18-летнему ребенку и близкой подруге.
Мне на тот момент оставалось жить 45 лет, а сыну 18 с небольшим. На последнем курсе института он перевелся в Набережные Челны и переехал жить к нам. И сразу начал кампанию за независимость – пытался отстоять право курить и пить алкоголь. Но я с порога дал ему понять, что по достижении 18-летнего возраста для него в полном соответствии с законом все это будет под запретом, да и сейчас уже нежелательно.
Еще его стали заметно раздражать наши с женой внимание и забота, он стал очень нервным. Конечно его можно было понять – наступал конец его самостоятельной жизни, пришла пора становиться зависимым от родителей подростком. И естественно ему тяжело было с этим смириться, да и притирка характеров с родителями тоже была делом непростым. Я нередко представлял себя в его возрасте, и мне казалось, что я буду вести себя умнее, взрослее и иногда у меня вырывалось пресловутое «да, я в твои годы знаешь как буду жить?». В итоге наши отношения представляли собой гремучую смесь, способную взорваться от малейшей искры. И только жене как-то удавалось понижать градус напряжения. И этот новогодний подарок, как мне кажется, она рассматривала именно как очередную возможность улучшить обстановку в семье. Поэтому я собственно говоря и не ворчал, а терпеливо сидел и ждал.
Но ситуация с сыном меня все равно напрягала. Ведь я отчетливо осознавал, что скоро – как только ему останется жить меньше 18 лет – вся ответственность за него ляжет на нас с женой. Дальше он перейдет в подростковый период с соответствующими капризами и запросами и уже никогда не уедет от нас. Я конечно понимал, что грешно так думать, ведь так устроена наша жизнь, но я просто был еще не готов к этой новой роли. Тут не знаешь как со своими проблемами разобраться, так еще и проблемы сына добавятся. Если уж на то пошло, то скорее бы прошел этот сложный подростковый период и он стал милым забавным ребенком. Там и с подарками будет проще – купил ему игрушечную машинку на пульте, он и счастлив. А пока меня дико раздражало то, что сын уже не работал.
– Иди работай! – частенько выговаривал я ему. – Учеба в институте, которую кстати тоже я оплачиваю, это не оправдание! Ну и что, что последний курс и потом школа? В школе между прочим каждый год летние каникулы будут по три месяца, так что успеешь еще на диване поваляться. В твои годы многие парни все еще сами зарабатывают себе на карманные расходы, а ты уже начал превращаться в маменькиного сыночка!
Я посмотрел на баристу за стойкой кофейни – молодой паренек, ровесник нашего сына, с корпоративной улыбкой на лице он пытался угодить обезумевшим от предновогодней лихорадки покупателям. Вот же у людей дети работают в студенческие годы, а наш дома валяется, от компьютера оторваться не может. Это была правда, Дима очень много играл в компьютер – если он не уходил на вечеринку к друзьям, то всю ночь до утра рубился в Доту или Контр-страйк.
Я оглянулся на шеренгу касс, жены все еще не было видно. Оттянув воротник водолазки, я повертел головой из стороны в сторону, пытаясь хоть немного охладиться. За моей спиной зрелая семейная пара начала громогласно прессовать баристу.
– Молодой человек, почему у вас кофе такой горячий?! Обжечься ведь можно! – возмущалась немолодая коренастая тетка.
– Могу предложить лёд, – вежливо ответил паренек.
– Вообще офонарели уже! Может еще предложите водой из-под крана разбавить?! – гневно возмутился глава семейства. – Вы же лед из водопроводной воды замораживаете – все это знают!
Забрав свой заказ, пара отправилась искать свободный столик. Я посмотрел на баристу – он старательно скрывал своё раздражение, и на мой взгляд зря. Если гнев – это грех, то раздражительность – это маленький такой грешок, ведь удержанная внутри раздражительность – это предвестник гнева. Соответственно гнев – это достигшая критической массы раздражительность, в конце концов вырвавшаяся наружу. Значит, чтобы не допустить гнева, нужно освобождаться от раздражительности. Редко ведь бывает так, что человек вдруг яростно разгневался на другого человека, который его до этого ни разу не раздражал. Нет, обычно недовольство накапливается капля за каплей, эпизод за эпизодом, день за днем, постепенно превращаясь в накопленную раздражительность, и уже только потом выплескивается в виде неистового гнева.
И чтобы избежать этого есть только один выход – не накапливать в себе раздражительность, а выпускать пар время от времени маленькими порциям – выражать свое недовольство, не молчать, отвечать замечанием на замечание.
Конечно, в идеале хотелось бы, чтобы люди совсем не раздражали друг друга, но это невозможно, поэтому выход один – не копить в себе раздражительность. Лучше много мелких грешков, чем один серьезный грех. То есть лучше в раздражении пинать человека под жопу каждый день, не нанося ему никаких увечий, чем один раз прибить в гневе. А активно культивируемая сейчас толерантность – это как раз-таки тотальное подавление раздражительности, которое рано или поздно обязательно выплескивается в немыслимый и беспощадный гнев, когда человек берет ружье и идет стрелять тех, кто еще вчера его всего лишь раздражал.
