* * *
Ратиус смотрела на разбитые осколки реторты. Она выронила хрупкий прибор, почувствовав пару секунд назад резкую боль, как удар поддых. Демоница знала, что это означает: умер один из Двенадцати. Растворился в мировом эфире. Ратиус притянула к себе незримые нити силы, увидела не зрением, а своей сутью демона, переплетения мировых энергий. Где-то там затухали и исчезали последние рыжие искорки, бывшие когда-то Десятым демоном, Децимусом.
— Нет…Огонек…
21. Чехия. Кутна-Гора. Настоящее время
Ракель поправила кружевной фартук, надетый поверх коричневой суконной юбки. Переодевание в национальную одежду было частью экскурсии, в которой она была вынуждена принимать участие. И даже хорошо, что нет ни одной минуты остановиться и подумать. Все закрутилось, завертелось. Стоило ей только выскочить из дома Карла, как раздался телефонный звонок. Необходимо было в срочном порядке представить разработки антибиотиков последних поколений, а потом спешить в пригород.
— Пани Коэн, можно я не пойду туда? — Итка говорила, умоляюще глядя на свою начальницу.
— Хорошо, это не обязательно, — Ракель немного позабавили страхи суеверной чешки. Сама она не боялась старых костей в крипте. Это просто кости. Да, когда-то они были людьми. Радовались, горевали, любили, ненавидели. Мертвые не причиняют вреда, сами живые справляются с этим намного лучше.
Ракель Коэн являла собой образец невосприимчивости к тонкому миру. Она никогда бы не смогла случайно пересечь границу двух миров — просто прошла бы по реальному, не задевая и не замечая потусторонний. Но последние две недели все изменили. Люди, взаимодействующие с обитателями иного мира, становятся чрезвычайно восприимчивыми. А Ракель Коэн, сама того не подозревая, более чем тесно пообщалась с одним демоном-хранителем.
— Помоги, помоги, собери, — еле различимые слова шелестели на грани слышимости. Коэн сняла наушники, в которых вещал голос гида, рассказывая историю возникновения крипты и костехранилища. Шёпот не пропал, стал громче, по мере того, как экскурсионная группа перемещалась из одного зала в другой. Пока все осматривали огромную скелетированную люстру, Ракель отошла в сторону, пытаясь понять, откуда идет звук.
— Иди сюда, помоги, помоги, помоги, — последнее слово все повторялось и повторялось. Это было похоже на неуместную шутку. Как будто кто-то оставил воспроизводиться запись, чтобы напугать посетителей. Или шептал, спрятавшись в углу. Туристы, увлеченные рассказом гида, не замечали навязчивого голоса. Коэн перешла в другую залу крипты, где шепот стал громче. Он умолял, в нем было столько отчаяния, что в странную шутку уже не верилось. Может, кто-то заблудился? Ракель, сама того не замечая, ускорила шаг. Стало так важно найти источник голоса. Маленькая низкая дверца отворилась со скрипом.
— Эй! — неуверенно позвала Ракель, склоняя голову и делая шаг. Под ее ногами захрустело. В тусклом свете, пробивающимся через приоткрытую дверь Коэн увидела кости. Они лежали толстым слоем, вперемешку, образовывая страшный ковер. Ракель резко отступила, но дверной проем был слишком низок, она ударилась о камень затылком. От боли помутилось в глазах, Коэн споткнулась и упала в самый центр маленькой комнаты. Кости под ней неприятно захрустели, ломаясь, раня осколками. Капли крови из рассеченной ладони, достигая выбеленных временем костей, загорались зеленым пламенем.
В этот момент она стала Избранной. Человеком, который повлиял на события тонкого мира. Но не только кости потянулись к энергии новоявленной Избранной. Тринадцатая сила, молодая, недавно пришедшая в мир, еще не до конца стабильная, только разрастающаяся в плетение. Кровь Избранной заинтересовала неразумную стихию. Сила не думала, она знала. Перед Ракель раскинулось многоцветное марево. Аномалия, созданная тринадцатой силой. Цветные всполохи, нити силы, звуки, ощущения — все слилось воедино, закручиваясь в вакханалию торнадо с бесконечной чернотой по центру. И Ракель в нее проваливалась. С точки зрения относительных пространственных координат она оставалась на месте, но все вокруг менялось, преобразовывалось. Это длилось всего несколько секунд по объективному времени. С чмокающим звуком дыра в пространстве и плетении нитей захлопнулась, прекратив вращение. Аномалия не ушла, просто натянулась радужной пленкой, застыв. А вот Коэн исчезла.
22. Чехия. Кутна-Гора. Время не определено
Кровь все капала на лежащие на полу кости. Коэн, перед взором которой все еще вспыхивали цветные сполохи, медленно поднялась на ноги. Голова кружилась, а колени и руки дрожали.
— Как неудачно ударилась, — простонала Ракель, выбираясь из каморки с костями. Она только что заметила кровоточащую рану на ладони и несколько царапин поменьше. Зажала пальцем порез, останавливая кровь. Удивилась отключенной подсветке в крипте и отсутствию туристов. Она же не теряла сознание, куда все делись?
Коэн выбралась на улицу и застыла. Ракель бы могла списать происходящее на удар головой, но она точно знала, что сотрясение мозга не может давать подобные галлюцинации. Да и вряд ли у нее сотрясение, так, небольшая поверхностная гематома. Коэн сразу поверила в происходящее, ее рациональный ум не мог придумать иного объяснения, что случившееся с ней очень иррационально, но все же имеет место быть. Она очень далеко от дома. Из знакомых объектов была только крипта. Ни привычных асфальтированных дорог и машин, ни линий электропередач и фонарей.
— Пани, богатая пани, подайте бедному ветерану гуситских войн! Мне нечем кормить троих детей, жена умерла при родах, и я скоро тоже умру, — причитая, к Ракель от ворот заковылял грязный бродяга, припадая на левую ногу. Когда он подобрался поближе, в неподготовленный нос Коэн ударила смесь отвратительных запахов, но хуже всего был смрад гниющей плоти. Ракель инстинктивно потянулась к своей сумке, но поняла, что в этом странном мире вряд ли в хождении евро или кроны, а кредитные карты тем более бесполезны.
— У меня нет денег.
— Вы такая богатая, такая хорошо одетая пани, и не можете подать пару монет?
Бродяга говорил по-чешски, но некоторые слова Коэн с трудом узнавала или даже догадывалась о значении по контексту. Гуситские войны? Это когда было-то? В конце пятнадцатого века? Ракель осела на ступеньки крыльца крипты, не обращая внимание на побирающегося ветерана. Это многое объясняло. Все эти мелкие детали, не говоря уже об отсутствии электричества и машин.
— Какой сейчас год, пан ветеран?
— Дык, тысяча пятьсот седьмой, любезная и щедрая пани. — Бродяга пристроился на ступеньке недалеко от Коэн, вытянув больную ногу.
Не конец пятнадцатого, а начало шестнадцатого века. И что ей это дает? Что делать? Вернуться в крипту, найти ту комнату с костями и ждать опять радужного водоворота? Коэн решительно встала и направилась обратно в здание. Шепот появился в тот момент, когда она отворила низкую дверь каморки.
— Собери нас, иди сюда!
Коэн увидела тлеющее зеленое пламя на костях в центре комнаты. Именно там она упала и поранила руку. Огонь горел там, где капала ее кровь. Ракель почувствовала слабость, будто голоса и зеленое пламя забирают ее силы. Не будто! Так оно и было. Она смогла отшатнуться, не смотреть на изумрудное мерцание. Побежала, приподнимая подол длинной юбки национального чешского костюма. Пусть она попала, но пропадать не собирается. Не так, на поживу костям и зеленому огню.
