Онлайн книга «Жена чудовища»
Может быть, «красные плащи», встреченные днем на дороге, ехали в Рори, сообщить о несчастье. Дома знают о ее якобы гибели, как знают и в трактире эссы Дины. Хотя, назад «плащи» не возвращались, значит, те отправились куда-то дальше, повезли срочные письма графа. Между тем солнце опускалось все ниже, подкатывалось к кромке горизонта, и Тьяна, заметив это, забеспокоилась: на ночь ворота замка закрывали, и наполовину приподнимали подъемный мост. Это традиция осталась еще с тех давних пор, когда Рори был пограничной крепостью, и была актуальной, говорят, еще пятьдесят лет назад, когда в округе время от времени внезапно обнаруживались разбойничьи шайки. Хоть бы успеть. Она теперь ехала прямиком через луга, еще немного, вон за той узкой полоской леса покажется их замок, серые с красноватым отливом стены, зубчатые башни. Замок Рори невелик, но очень стар, старше королевского — об этом любил поговорить отец. Их род тоже, наверное, древнее королевского. Эта скудная земля, непохожая на благодатный Нивер — их земля. Вот, стал виден замок. Пятно флага над воротами — слишком низко, флаг был спущен, и под ним плескалась полоса черной тафты. Последний раз такой флаг вывешивали, когда умер отец. Теперь он оповещал пустынную округу о смерти бывшей Тьяны Рори, нынешней Тьяны Айд. Которая была еще жива, и мчалась к воротам, нещадно понукая лошадь, которая уже разок споткнулась. Ей казалось, что уже дрожали цепи моста, и он поднимется вот-вот… глупости, нельзя было этого видеть, но она не сомневалась, что мост вот-вот поднимется. И ее уже заметили с воротной башни, наверное. Она выпрямилась в седле, помахала руками над головой и скрестила их — знак, означающий просьбу пропустить, потом повторила еще… На башне появился человек, и тоже взмахнул руками — дал знать, что ее увидели и ждут. Но за кого ее приняли, одинокую всадницу с гривой распущенных волос за спиной? Она и не подумала о том, чтобы их подобрать. Вот копыта лошади прогрохотали по настилу моста, и она влетела в передний двор замка. От башни к ней уже бежал, прихрамывая, привратник — старый солдат, уже лет двадцать как служивший в замке. — Ты кто такая? Чего хочешь? — крикнул он, хватая за повод лошадь, и отшатнулся, присмотревшись к наезднице. — Эссина Тин?! — Это я, — сказала она просто, — я жива. Дрожащими руками он помог ей слезть с лошади. — Барон сразу уехал, эссина, — сообщил он, часто моргая, — когда узнали, что вы… Вокруг них уже собирались люди, разглядывающие Тьяну, как привидение — знакомые, близкие, изумленные лица. Из боковых дверей выскочила Дивона и подбежала к ней, стремительно обняла, тряхнула за плечи: — Это точно ты! Сестренка! Но почему в таком виде?! — Хоть ты не умираешь, — пробормотала Тьяна, — уже легче. — Да что ты говоришь? — удивилась та. Умирающей сестра действительно не выглядела, как, впрочем, и особенно здоровой: она очень исхудала, черты лица заострились, а глаза теперь казались огромными. — Мне тяжело досталась моя дочка, — сказала Дивона, — но умирать я не стану, это точно. Наоборот. Пойдем скорее, расскажешь, что случилось. Мы уже тебя оплакиваем. Нам сказали, что ты погибла, — она обняла ее и повела в дом. Рори вдруг показался Тьяне удивительно маленьким. Низкие двери, тесные комнаты… — Мама пока не знает, что нам сообщили про тебя, — рассказывала Дивона, — а Бран уехал к каньону. Рассказывают страшное. Какое счастье, сестренка! — Мама писала, что ты очень больна. — О, Пламя. Прости, что я сама не писала тебе. Я чувствовала себя такой виноватой, что ты уехала вместо меня и вышла замуж. Ну да, я болела после родов. Но уже давно перестала умирать. На кого я оставлю дочку, сама подумай? — она бодро улыбнулась, — нас, скорее, мама беспокоит. Она бредит женитьбой Брана, и твердит нам, что ради его удачной женитьбы ты должна приехать, без этого никак. Как же, ты ведь почти герцогиня, — сестра улыбнулась. — Почти не считается, — заметила Тьяна. Дивона привела ее к себе в комнату. — Давай, я причешу тебя скорее, — она усадила Тьяну на табурет, схватила щетку для волос и принялась распутывать пряди сестры, — а то мама упадет в обморок. Почему ты в таком виде? — Потому что я ехала в дилижансе, на крыше, и со мной была бродячая гадалка. И я тоже притворялась гадалкой. Герцог приказал мне вернуться, не позволяя доехать до Рори, так что я просто сбежала от его стражи, вот и… Рассказ о ее злосчастной поездке уместился буквально в несколько фраз. — Это ужасно, Тин, какое сумасбродство, — ахнула Дивона. — с другой стороны, если бы ты не сбежала… — Вот именно. Див, ты понимаешь? Мои слуги. Двое погибли! Горничная Энна выжила, но покалечилась, должно быть. А ведь она не хотела! Я заставила ее. Уговорила. И мои лошади. Это были такие чудные лошади, которые точно ни в чем не виноваты! Понимаешь? — она всхлипнула, потом еще раз. Она была словно заморожена всю дорогу от трактира, и лишь теперь оттаяла и начала осознавать и чувствовать, и захотелось плакать, долго и горько. — Я тебе плесну настойки, — сказала Дивона, — это такое горе. Тин. Но и такое счастье, что ты жива! Она развела настойку и буквально заставила Тьяну все выпить. Перебирала ее волосы и говорила какие-то милые глупости. Закрутила ей пышный узел на затылке и заколола шпильками. — Волосы у тебя стали еще лучше, да и вообще ты похорошела, — заключила она, — можно подумать, что влюблена. — Я и влюблена, — Тьяна последний раз шмыгнула носом и вытерла ладонями щеки. — О, Пламя, как же ему было тяжко со мной последнее время. Сама не знаю, что со мной творилось, я как с ума сошла. — Ты что, говоришь про мужа? — осторожно уточнила Дивона. — Конечно, про кого еще? — Но… Видишь ли, Бран описал его. Прости, дорогая. Но как можно любить такого?.. — в ее голосе было сочувствие пополам с любопытством. — Но поступки мужчины важнее его внешности, — сказала Тьяна, — по правда говоря, внешность быстро отодвигается на последнее место, по сравнению со всем остальным. — Не обижайся. Я понимаю, это верно для обычных людей, но ведь он наполовину зверь? Как можно сравнивать его с другими мужчинами?.. — Совсем не так. Он больше человек, чем, может, кто-то считает, поверь мне. Мне не с кем сравнивать, но я надеюсь, что все прочие мужчины хотя бы не хуже, — она улыбнулась. |