– Так о чем еще ты хотела поговорить? – спросил Амьер, когда служанка и Эрья вышли.
– Меня беспокоит твое стремление как-то досадить Владыке, – ответила Дэзина, разливая чай, – ты что-то задумал и втягиваешь в это моих братьев и их сыновей, своих двоюродных братьев, возможно и еще кого-то.
– С чего ты это взяла? – сказал Амьер, принимая из рук матери чашку с чаем.
– У меня есть глаза и уши, сын. Может, я и не знаю наверняка, но догадываюсь.
– Мама, не беспокойся обо мне, я уже большой мальчик.
– Амьер, – вздохнула тяжело женщина, – у меня остался только ты. Старший сын, внук, муж погибли. Потерять тебя я не могу. А ты ввязываешься в опасные игры, еще и других втягиваешь. Что было, то прошло. Пора все забыть. Ты получил все, что тебе причитается по праву рождения. Дамид погиб, ты стал самым молодым главой клана. Уже не осталось причин мстить. А то, что ты женат на человеке, так можно и не иметь от нее детей, их тебе может родить волеронка, а ты признаешь бастардов. Такие случаи были, когда жена не могла родить, а наследник был нужен, это вполне возможно.
– Мама, не придумывай, я никуда никого не втягиваю. Моя жена, я уже тебе это говорил, не твоя забота и внебрачных детей я не собираюсь плодить. Ты прекрасно знаешь – бастардов почти невозможно признать.
– Не груби мне, я тоже это уже говорила! Амьер, я всегда буду на твоей стороне, чтобы ты не делал, даже помогу, если надо будет. Но прошу тебя, не делай глупостей, подумай. Ты рискуешь все потерять, в том числе и жизнь, я не переживу твоей смерти.
– Мама, ты что-то не то говоришь, прости, но меня ждут неотложные дела, – сказал Амьер, ставя на столик чашку с так и нетронутым чаем и вставая с дивана, – гости здесь сколько тебе вздумается. До свидания.
Сын наклонился, поцеловал мать в щеку, она попыталась обнять его, но он отстранился, выпрямился и направился к двери.
– Амьер, – окликнула его мать, – я все же хотела бы познакомиться с твоей женой.
Он развернулся уже в проеме открытых дверей.
– Нет, ты не будешь с ней знакомиться. Если желаешь – это не просьба, приказ.
Сказав это, Амьер закрыл за собой дверь.
– Мальчик мой, – вздохнула женщина, рассуждая сама с собой, – я способна тебе все простить, но другие этого не могут, включая эту девочку, твою жену. Что же, не будем нарушать твой «приказ», думаю, Эрья мне все расскажет.
Амьер быстрым шагом шел в «зеркальную» комнату и напряженно размышлял о разговоре с матерью. Кто еще может догадываться? Подозревает ли что-то его дядюшка – Владыка? Вряд ли, иначе он не допустил бы его до Главы клана. Ай, да матушка, они думают, что все делают в строжайшей тайне, а вот не все оказывается. То, что у матушки острый ум, он не сомневался, и она могла бы быть полезной, но втягивать ее он не будет никогда. Мать не выдаст его, но все же надо быть еще осторожней.
Спустя три часа Дэзина ушла с помощью «зеркал», после разговора с Эрьей еще более обеспокоенная.
Глава одиннадцатая
Ясна думала, что Амьер забыл про нее или решил уморить в сырой холодной камере. Удивительно, как она еще не заболела там. Когда открылась дверь и усатый охранник велел идти за ним, она подумала вдруг – а не на казнь ли ее ведут? Выйдя из камеры, Ясна увидела ряд дверей вдоль стены. Это что, другие камеры? Там возможно еще кто-то есть? А вдруг и Аруан в одной из них? Или Ида? На ее вопросы охранник не отвечал. Кто он? То, что не волерон, Ясна догадывалась, они не носят ни усы, ни бороды. Возможно, он полукровка. Наличие в замке казематов и охранника вызывало недоумение и ужас. Кого здесь держали? Ее одну? Но судя по наличию других дверей, здесь мог содержаться еще кто-то. Кто? Люди? Или эти казематы когда-то использовались, а теперь пустуют, кроме ее камеры? Или все же в одной из них находится и Аруан? Нет, он ушел с помощью этих «зеркал», он же не совсем дурак, чтобы попасться Амьеру. Все, хватит думать о друге, она и так слишком много размышляла обо всем все эти дни. Сейчас надо думать о том, что ждет ее впереди, зачем и куда ее ведут. А что об этом думать? Пока не дойдет, не узнает.
Идя вслед за молчаливым охранником, девушка с содроганием смотрела по сторонам. Склизкие, влажные стены, двери, оббитые железом, засовы на них, вызывали ужас. Огонь, неровно горящий в факелах, которые были установлены в специальные приспособления на стенах, откидывал странные, причудливые тени. Камера показалась Ясне уютной по сравнению со зловещими коридорами. Нет, коридоры скоро кончатся, а возвращаться обратно она не хотела. Там, в камере, все безнадежно, тоскливо. Мрачные стены, еле пробивающийся солнечный свет, холод, сырость, одиночество, безнадежные тоскливые, горькие мысли делали свое дело, она с каждым днем, а последнее время, казалось, с каждым часом впадала во все большее отчаянье. Пусть будет что будет, ждать дальше уже было невыносимо, она просто сойдет с ума от неизвестности, отчаянья и одиночества. Если в этом ее наказание, то оно действенно. Она надолго запомнит свою камеру и будет еще долго с содроганием ее вспоминать. И если ее вернут обратно, то … она не знает что с ней будет. Умрет? Сойдет с ума?
Вслед за охранником Ясна поднялась по железной, с деревянными перилами лестнице. Охранник открыл скрипучую, толстую, мощную дверь и посторонился, пропуская девушку. Ясна вышла и дверь за ней захлопнулась. Ее встречала служанка. Она поклонилась и попросила следовать за ней. Хорошо, что в коридорах было сумрачно, Ясна отвыкла от яркого света за эти дни.
Служанка привела ее в чужие покои. Но они явно были женскими. Служанка сказала, что сейчас принесет ужин и вышла. Ясна прошлась по комнатам. Уютная гостиная с мягкими диванами, креслами, низким чайным столиком, секретером, балконом с ажурным ограждением, зажженный камин порадовал девушку. Пройдя в спальню, увидела кровать с балдахином, небольшой диванчик, кресло у окна, туалетный столик, из спальни вели две двери – в гардеробную комнату и ванную. Стены были задрапированы шелковой тканью, такого она в этом замке не видела еще. Чьи это покои? Хозяйки замка? Что все это значит, зачем ее привели сюда?
Вернулась служанка, принесла ужин. Поев вкусно и сытно, Ясна отправилась в приготовленную для нее ванную.
Ясна нежилась в ванне. После недели, проведенной в сырой, холодной камере, где не было возможности не то, что помыться, а даже обтереться, лежать в горячей воде было блаженством. И ей не хотелось думать сейчас о том, почему вечером вдруг ее привели в эти покои и оставили здесь. Явно же не просто так.
Но лежать бесконечно в воде невозможно. Девушка выбралась из ванны, обтерлась и, закутавшись в теплый халат, вышла в спальню. Покои были незнакомыми, но явно женскими, и главное – здесь было тепло. На кровати лежало белье, платье, подойдя поближе и рассмотрев его, Ясна поняла, что оно из тех, что шила для нее швея. То, в чем она была одета, когда пришла сюда, исчезло.
– Не нравится платье? – услышала она за спиной хриплый голос.
Медленно повернувшись, девушка увидела Амьера, прислонившегося к косяку дверного проема.
