– Не хочешь? А что ты хочешь, Ясна? – вкрадчиво произнес Амьер.
– Хочу чтобы ты поверил мне – я не собиралась сбегать.
– Ладно, допустим, что ты не собиралась сбегать. А как насчет того, что ты встретилась с любовником втайне от меня? Знаешь, рога мне не пойдут.
– Аруан мне не любовник. Да, не буду отрицать, у нас были далеко не братские отношения, но это все было до того, как нас с тобой соединила ваша богиня. После этого между нами ничего не было, и встречались мы с тех пор очень редко. Я виновата, не надо было идти на эту встречу, но я пытаюсь объяснить. Аруан и я выросли вместе, он для меня брат, друг, близкий человек.
– Брат, друг, – зло прервал ее Амьер, – разве с ними возможны такие отношения? Только не говори мне, что кроме поцелуев в щеку между вами ничего не было!
– Невозможны, – прошептала Ясна, опять опуская голову, ее смущало то, куда повернул разговор, – ты мне можешь не верить, но я не хотела этого.
– Он заставлял тебя? Насиловал?
– Нет, не насиловал, – ответила так же тихо Ясна, – ты знаешь, что я до сих пор девственница.
– Сам лично я еще в этом не убедился. А насиловать можно и не нарушая девственность.
– Что? – удивилась Ясна, поднимая голову, – О чем ты говоришь? Как это возможно?
– Не знаешь? – ухмыльнулся Амьер. – Или делаешь вид, что не знаешь? Ладно, мне не хочется, если честно, знать что и как было у тебя с этим мальчишкой. С ним я уже разобрался. Не хочешь спросить как? Ты так беспокоишься о своем, как ты утверждаешь, друге, что решила даже встретиться с ним наедине, втайне от меня.
– Что ты сделал с Аруаном и что ты приготовил для меня? Что ты сделаешь со мной? Отправишь обратно в подвалы замка, в мою камеру?
– На эту ночь ты останешься здесь, потом я скажу что тебя ждет.
Амьер поднялся и направился к выходу, по пути поставив бокал на стол. Уже открыв дверь, он сказал:
– Возможно, я вернусь. Ночью.
Он ушел.
Ясна, оставшись одна, обдумывала последние слова Амьера. Ночью придет? Явно, что не затем, чтобы продолжить разговор. Что ж, это когда-нибудь все равно случится. То, что он уже не так злится, внушало надежду, что все будет не так ужасно. Ну-ну, надейся, ты же не знаешь, что, возможно, то, что было в ее спальне для него норма. А ее сны просто сны. А что будет с ней потом, после всего? Обратно в каземат возвращаться она не хотела ни за что на свете.
Удивительно, что Амьер выслушал ее, и не видно было, чтобы он особо злился, слушая ее. Что случилось? Остыл, как он сказал? И ее мучил еще один вопрос. Кто же все-таки этот змей крылатый? Амьер? Но он так рьяно ее уверял, что это ей почудилось. В то, что волероны могут превращаться в летающих змеев, она не поверила няне, но теперь сама убедилась, что такие змеи существуют. Так все-таки этот змей – волерон? Если это так, то это Амьер? Но тогда получается, что и Аруан может превращаться в такое чудовище? Почему же он не превратился и не улетел, когда Ингедай строил «зеркала» и у него ничего не получалось?
Все хватит думать об этом, иначе она додумается до чего-нибудь такого, отчего придет в ужас. Хотя ей и так страшно. Но от сытного ужина, от тепла, от ощущения наконец-то чистого тела глаза стали слипаться. Зевнув, Ясна встала и направилась в спальню. Если придет Амьер, ему придется ее будить, сидеть и ждать его, не было ни сил, ни желания.
Амьер стоял над девушкой, своей женой. Ясна не потушила свечи на прикроватном столике. Ждала его? Он долго сомневался – идти или нет. Он и сейчас колебался – стоит ли ее будить. Вечером Ясна сказала, что не хочет его бояться, старалась не показывать своего страха, но он чувствовал, как ее страх обволакивал его, дурманил, кружил голову, видя ее огромные глаза с застывшим в них ужасом, хотелось сделать то, о чем потом будет жалеть. И уже никогда после этого она не посмотрит на него иначе. Она окончательно его возненавидит и уже никогда не простит. А ему почему-то не хотелось видеть в ее глазах отвращение и ненависть. Ясна так забавно пыталась сегодня вечером не показывать своего страха перед ним. Что сделать, чтобы она перестала его бояться? Простить? Забыть то, что она сделала? Нет! То, что Ясна натворила не должно остаться безнаказанным. Ее заключение в каземате можно считать достаточной расплатой? Как он сдержался и не убил ее прямо там, на этом проклятом поле. Подхватил обмякшее тело и принес в замок, бросил на руки Макара, сказал, скрежеща зубами, чтобы он закрыл жену в камере и хоть немного обустроил ее. А он, идиот, какую-то ширму притащил. Это в его понимании было обустроить? Когда увидел ее замерзшую, непричесанную, в несвежем, помятом платье, в душе шевельнулись отголоски каких-то чувств. Жалости? Он уже и не помнил, когда испытывал к кому-либо это чувство, даже забыл как оно выглядит. И разве можно жалеть ее после того, как она буквально плюнула в него? Он переступил через себя, поселил ее в своем замке, признал женой. Не торопил с супружескими обязанностями, хотя еле сдерживался, чтобы не навестить ее в спальне. И неужели можно ее жалеть после того, что она натворила?
Вчера он таки отыскал Ингедая. Вернее, он сам через посредников попросил о встречи, но потребовал гарантии своей безопасности. Видимо, его впечатлило, что Амьер чуть не убил Аруана или понял, что долго бегать не сможет. Амьер, уже немного остывший, пообещал, что не тронет Ингедая, но при условии, что тот даст клятву и расскажет только правду. И Ингедай поведал, что Аруан принес Ясну закутанную в плащ, она не хотела уходить с ними и пыталась вырваться, но Аруан все время крепко держал ее. Но как только он отпустил ее, девушка сразу же отбежала от них. Ловить ее уже не было ни времени, ни возможности, так как двоих Ингедай не смог бы провести. И они ушли, оставили ее. После того, как Амьер выслушал Ингедая, пожалел, что не убил Аруана. Но ничего, Аруану еще это похищение аукнется. На вопрос о том, почему Ингедай участвовал в похищение, тот ответил, что пожалел Ясну, поверил Аруану, что они любят друг друга. Он прямо не сказал, что Ясна его очаровала, поэтому он и решил избавить ее от мужа, видимо, побоялся, но Амьер понял это.
После встречи с Ингедаем Амьер почти поверил, что Ясна не по своей воле сбежала, вернее, попыталась сбежать. Но все же то, что она пошла на встречу с этим мальчишкой, делает ее виновной. Она говорит, что Аруан ей дорог, она боялась за него, хотела уговорить оставить ее в покое. Именно это бесило и злило его неимоверно – этот мальчишка ей дорог!
Амьер присел на край кровати, протянул руку и убрал прядь волос с лица, пальцы коснулись щеки, кожа была нежной, бархатистой. Она так мило, умиротворенно сопела, что это вызывало у него какое-то странное, щемящее чувство. Нежность? Возможно. Еще несколько дней назад готов был убить ее. А что теперь? Все эти дни он не мог отвлечься от мыслей о ней. Его раздирали противоположные чувства – убить ее за все, что натворила или сделать так, чтобы она не боялась его и никогда не захотела больше сбегать. Но в тоже время ее страх был таким притягательным, сладким, пьянящим. От всего этого можно было сойти с ума.
