– Амьер, – взмолилась она, вконец запыхавшись, – подожди, прошу тебя. Что случилось? В чем я опять виновата, за что ты меня наказываешь? Или опять хочешь от меня избавиться?
Амьер запнулся и остановился, развернулся к Ясне и удивленно произнес:
– С чего ты решила, что я наказываю или избавляюсь от тебя?
– Это первое, что мне пришло в голову, когда ты сказал о том, что отправляешь в обитель Матери Заступницы.
– Не выдумывай! Мне не за что тебя наказывать! И избавляться от тебя не собираюсь, наоборот, прячу, чтобы сохранить.
Амьер развернулся и опять пошел быстрым шагом, не выпуская руку Ясны.
– Амьер! Почему ты меня прячешь?
– Так надо, – ответил Амьер, открывая дверь в комнату и, отпустив Ясну, подошел к «зеркалу», стал набирать на раме руны, –ты поживаешь немного в обители.
– Амьер! Прошу тебя, объясни мне, наконец, что случилось? Я не знаю что думать. Ты понимаешь, что я в отчаянье? Мне страшно.
Амьер подошел к Ясне, подобрал брошенный кофр и ответил:
– Ясна, сейчас некогда объясняться, мы с тобой должны несколько раз пройти разными зеркалами, потом тебе придется до обители добираться на санях. Мне надо немедленно тебя спрятать. Пойдем, нас уже ждут в конечной точке.
Ясна протянула руку Амьеру, он притянул ее к себе, и, обняв одной рукой, держа в другой кофр, шагнул в «зеркало».
Они три раза выходили из зеркал в неизвестных домах, там их уже ждали, смутно знакомые девушке волероны быстро набирали на «зеркалах» руны. И Амьер опять в обнимку с Ясной нырял в туман зазеркалья. В последний раз Амьера встретили, но не стали набирать руны в комнате, на «зеркале». Их вывели во двор дома и там Амьер стал в воздухе выписывать руны. Делал это он быстро, не так как когда-то на продуваемом ветром утесе. Ясна поежилась, она была слишком тепло одета, чтобы скакать из одной «зеркальной» комнаты в другую, вся взмокла, а вот теперь ее насквозь продувал пронизывающий, ледяной ветер. Наконец, засветилось зеркало, заклубилось туманом и Амьер, подхватив Ясну, шагнул в него. Вышли они на окраине какого-то села. Там стояли крытые сани, возле них Ясна увидела двоих женщин, тепло одетых, это были жены волеронов, они растерянно жались к хмурым мужьям, около лошади топтался мужик в тулупе.
– Амьер! – воскликнул один из них. – Мы давно тебя ждем, собирались уже отправлять жен без твоей жены! Что-то случилось непредвиденное?
– Нет, – ответил Амьер, подходя к саням и кидая в них кофр, – пока все идет по плану.
Вернувшись к застывшей Ясне, он обнял ее и прижал к себе.
– Замерзла? – прошептал он ей в губы. – Потерпи до обители, там отогреешься. Мы не можем построить зеркала прямо у ворот обители, вам придется добираться туда на санях.
– Амьер, нам пора! – крикнул волерон.
– Сейчас, – ответил громко Амьер, не отводя взгляда от лица жены, – усаживайте пока жен в сани, дайте мне пару минут, попрощаться.
– Попрощаться? – испугалась Ясна.
– Ясочка, – прошептал Амьер, у девушки замерло сердце от нежности прозвучавшей в его голосе, – не бойся ничего. Все будет хорошо, я только очень прошу тебя, не верь никому, если вдруг кто-то придет от моего имени. Я сам приду за тобой, жди меня и только меня.
Амьер выпустил из объятий Ясну и положил руки ей на плечи, даже сквозь шубу она чувствовала стальные пальцы мужа, сжимавшие до боли, он слегка встряхнул Ясну.
– Ты поняла? – нежность в шепоте сменилась угрожающими и жесткими нотами. – Никто, кроме меня не должен забрать тебя оттуда. И никуда ни выходи из обители, даже если тебе скажут, что кто-то из твоих близких умирает и зовет тебя попрощаться. Еще раз предупреждаю – не верь никому и ничему, жди меня, и только меня. У тебя, как ты поняла, будут подруги в обители, им тоже не верь, и их мужьям, если они появятся без меня, тоже не верь. Слышишь? Будь умницей, прошу тебя, не делай глупостей, Ясна.
– А иначе ты запрешь меня в каземате? – попыталась пошутить Ясна.
– Нет, иначе уже ничего для нас не будет, если ты натворишь глупостей. Впрочем, я, похоже, их уже натворил, но назад дороги нет.
– Амьер, – на глазах Ясны навернулись слезы, – ты пугаешь меня. Я буду ждать тебя и только тебя.
Ей так хотелось сказать, что любит его, несмотря на то, что было между ними, что с первой встречи она была неравнодушна к нему и никто другой ей не нужен. А ему хотелось сказать, что богиня не ошиблась – Ясна для него стала слишком много значить, он ни за кого так не тревожился и не заботился, как о ней, ни о ком столько не думал, никому столько не прощал и не уступал, как ей, хотел сказать, что он безумно боится оставлять ее одну. Он ввязался в заговор ради нее и их будущих детей.
Но, ни она, ни он не произнесли этих слов.
Амьер коротко и крепко поцеловал в губы Ясну и повел ее к саням, там он усадил ее рядом с другими женщинами и закутал в меховую доху. На сани взгромоздился мужик и взял вожжи в руки.
Мужчины улыбнулись своим женам, Амьер кивнул вознице и сани под всхлипы женщин, двинулись по полю в сторону леса. Волероны смотрели вслед саням, пока они не скрылись в лесу.
Сани уже заехали в лес, двигались вдоль вырубленной просеки, оставшиеся волероны строили «зеркала», а Ясне пришла в голову мысль, что она не спросила у Амьера об отце, не грозит ли ему опасность. И Амьер сказал никому не верить. Тройсу тоже нельзя доверять? Ведь их везут к Велеоке, к ее бабушке, она бывшая возлюбленная Тройса и он ее, Ясны, дед. Так можно ли верить ему и родной бабушке? Но бабушке, наверное, можно, иначе бы их не отправили к ней. Нет, Амьер прямо и четко сказал – никому не верить. А можно ли верить самому Амьеру? Что если это только уловка и он просто избавляется от неугодной жены? Нет, она обещала верить мужу и ждать его. О, боги, от всех этих мыслей можно сойти с ума! И душа не на месте от беспокойства за мужа. Что такое волероны натворили, если надо прятать жен?
Глава пятнадцатая
Ясна отложила пяльцы и плотнее закуталась в теплую большую шаль, подумала, что надо опять протопить печь. На дворе уже середина зимы, морозы крепчали с каждым днем, а она теперь не любила зиму. Раньше Ясна и не подозревала, что такая мерзлячка, в родном доме всегда было тепло, если надо было выходить на воздух, тепло одевалась, куталась в меховую шубу. А в сильные морозы и в метель она и носа не казала на улицу, поэтому зима когда-то не была для нее в тягость, свои прелести были и в ней. Например, игры в снежки, катание на салазках с горы, или по замершему пруду. Но после стылого, угрюмого замка Амьера теперь она постоянно мерзла и не любила холод в любом его проявлении, а зиму стала просто ненавидеть.
Почти две недели назад она и еще две девушки приехали в обитель Пресветлой Матери Заступницы. До глухого, высокого забора, огораживающего обитель, их на санях доставил мужик, высадил перед мощными деревянными воротами, скованными железными обручами, постучал в ворота. Открылось небольшое окошко, в нем показалось женское лицо в черном платке, закутанном до глаз. Мужик что тихо сказал, голова кивнула и закрыла окошко. Заскрипели ворота и открылась одна половинка, вышли две женщины в черных, свободных одеяниях, закутанные в большие платки, больше напоминающие толстые пледы, из-под них на лбу выглядывала белая полоска кружевного платка, натянутого до самых глаз. Мужик взгромоздился опять в сани и, тронув вожжи, осторожно развернулся и поехал в обратный путь. Женщины поманили за собой девушек.
