– Я очень жду этого. Можно, я тебя провожу?
– Будь умницей, – произнес Амьер, чмокая Ясну в носик, – не надо меня провожать. До свидания, любимая.
Амьер направился к выходу из столовой и, уже открыв дверь, обернулся и произнес:
– Совсем забыл, моя мать хотела тебя навестить. Ты не против?
– Нет, не против, –ответила Ясна.
– Вот и прекрасно, но только знай – чтобы там не сказала мать, ты самое дорогое в моей жизни.
Амьер ушел, а Ясна отправилась к себе.
На следующее утро приехала мать Амьера. Встретив свекровь, Ясна приветливо с ней поздоровалась и предложила отдохнуть с дороги. Но мать Амьера отказалась и от отдыха и от чая, пройдя в гостиную и сев, она надменно произнесла:
– Так вот из-за кого мой сын сошел с ума. Хорошенькая, но не более. И чем же ты так обаяла Амьера, что ради тебя он ввязался в заговор, пусть и на равном поединке, но все же убил собственного дядю и казнил двоюродного брата?
– Вряд ли все это из-за меня, – неуверенно улыбнулась Ясна, усаживаясь напротив свекрови.
– Может, начиналось не из-за тебя, но закончилось ради тебя.
– Мне очень жаль, но я не хотела этого.
– Да? Если бы не произошло переворота, знаешь что бы с тобой было? А с твоими детьми? Если бы они, конечно, родились, думаю, что Амьер не допустил бы и не допустит впредь этого.
– Я жду ребенка и Амьер пусть не очень рад, но все же не возражает.
– Что?! Как он мог такое допустить?! Это немыслимо, Амьер мой единственный сын, а его дети будут эт-деми!
– Во мне есть часть волеронской крови…
– Я знаю, что твой дед Тройс, – перебила ее Дэзина, – но это не делает тебя волеронкой. Ты – эт-деми!
– Насколько я знаю, теперь мы равны с волеронами и именно этого добивался Амьер для меня и наших детей.
– Да, мой сын хотел равных условий для всех, – печально ответила мать Амьера, – и теперь официально это так, но пройдет еще немало времени, прежде чем это отложится в умах и душах волеронов. И вашему ребенку не раз придется столкнуться с пренебрежением и высокомерием волеронов. Мне так жаль, что ребенок моего сына испытает то же самое, как и его отец в детстве. Амьера когда-то не признавали законным ребенком моего мужа и это принесло немало страданий ему. Мне так жаль…
– Самое главное – мы будем любить нашего ребенка и у него будут самые замечательные деды.
– О, – невесело улыбнулась Дэзина, – и один из них Владыка, возможно, это и поможет.
Дэзина встала и сказала Ясне:
– Прощай, Ясна, я хочу, чтобы мой сын был счастлив, очень надеюсь – ты та, кто ему нужна.
Дэзина ушла, а Ясна еще долго размышляла над словами свекрови.
Мать Амьера одна из немногих кто не захотел покидать горы и не переселились в Пустошь. Амьер навещал мать, но она наотрез отказалась видеть Ясну и внуков.
Весной, как обещал Амьер, был закончен дом и они перебрались в него. Город был еще не достроен, но активно строился, обживался. Людей в новом городе, основанном в Пустоше, почти не было, но Ясну не удивляли и не напрягали волероны – слуги, она к ним привыкла, когда еще жила в столичном доме Амьера.
В положенный срок Ясна родила ребенка, к разочарованию мужа, мальчика. Амьер, издерганный, невыспавшийся, утомившийся, пока ждал, когда закончатся роды жены, лишь бросил взгляд на сына, и сказал Ясне, что больше детей у них не будет, еще раз он не выдержит ее мук. Ясна только устало улыбнулась, так как уже знала, что на половинок не действуют никакие противозачаточные зелья. Она прекрасно знала темперамент Амьера, сдержанным и холодным он не был и никогда не станет, так что дети еще будут. Через три года у них родился еще один сын, Амьер был возмущен, что боги опять наградили их мальчиком.
Когда спустя несколько лет, Ясна сообщила ему, что опять ждет ребенка, Амьер ответил, что если будет третий мальчик, он его подарит Тройсу, пусть тот его воспитывает, так как у него только один сын, отец Ясны, и три дочери. Но родилась маленькая, горластая девочка, в которой отец с первых часов ее жизни, души не чаял. Мальчишек Амьер держал в ежовых рукавицах, не позволял Ясне баловать сыновей и вмешиваться в его методы воспитания. А дочери было все позволительно, рядом с ней Амьер был неузнаваем. Ясна с удивлением наблюдала воркующего мужа над колыбелью, поющего хриплым голосом песенки ненаглядной доченьке, гоняющего за малейший чих ребенка нерадивых, как он считал, нянек. Она со смехом смотрела, как дочка, сидя на отцовских коленях, елозила маленькими ладошками в его тарелке, а он дул на еду, чтобы не дай боги доченька не обожглась и подкладывал ей самые вкусные кусочки, довольно улыбаясь.
Как-то Амьер наказал за что-то одного из сыновей, причем наказание по мнению Ясны было не соизмеримо проступку. Ясне было очень жалко сына, но Амьер не разрешил его жалеть.
– Неужели же ты совсем не любишь сыновей? – в отчаянье воскликнула Ясна, когда не смогла как-то умалить наказание.
– Ну почему же, наверное, люблю, – ответил Амьер, – все же это мои дети. Но ты не понимаешь, мальчиков, тем более таких, в которых есть кровь волеронов, надо держать в ежовых рукавицах, нельзя никак попускать им даже в малейшей степени. Пусть лучше наказание будет жестоким, чем он почувствует безнаказанность.
– Но он еще маленький!
– Маленький?! Для того, чтобы нашалить, он не маленький, а как отвечать за свой проступок так сразу маленький? Будет так, как я решил! И очень прошу тебя больше не вмешиваться! Или ты хочешь, чтобы я и тебя наказывал вместе с твоими сыновьями?
– Что?! Мои сыновья? Ты не считаешь их своими сыновьями?
– Прекрати, Ясна, – поморщился Амьер, – я просто оговорился. Конечно же, это и мои дети. Но знаешь, если бы мне, не дай боги, пришлось бы выбирать между тобой и сыновьями, то я не раздумывая выбрал бы тебя.
Ясна растерянно смотрела на Амьера и не знала что ответить. Она любила его, и детей любила, но вот если бы пришлось выбирать….. Нет, лучше об этом не думать!
– И все же ты разделяешь детей, – не унималась Ясна, – дочь для тебя свет в окошке, а сыновья чаще всего раздражают. Нет, ты их, конечно же, воспитываешь, но тепла в отношении к ним у тебя нет.
– Ясна, еще раз говорю тебе – прекрати! Они будущие мужчины, и сюсюкать с ними я никогда не буду. А дочь это другое дело. Я очень боюсь за нее уже сейчас. Кто его знает какой негодяй может ей повстречаться. Да даже если и вполне себе он будет хорошим, правильным, я уже сейчас его ненавижу. Моя девочка и какой-то чужой мужчина…, мысли об этом иногда сводят меня с ума! Как бы мне его ненароком не убить.
– Нет, ты никогда не изменишься, Амьер!
– А зачем мне меняться, Ясна? Лучше роди мне еще одну девочку, а потом еще одну. Может, тогда я не буду так сходить с ума.
– Что же, – вздохнула Ясна, – хочу тебя обрадовать, я опять беременная. А уж кто будет, дочь или сын, не нам решать.
