Аруан… Когда мать вечером стала исподволь расспрашивать о нем, Ясмина не захотела рассказывать, как она провела время наедине с другом ее детства. Сейчас вспоминая все, что ей наговорил Аруан, она поняла — обида на него улеглась. И пусть его слова были жестоки, он все равно остается тем, кто спас ее, кто помог ей в момент, когда она так нуждалась хотя бы в малейшем понимании и сочувствии, кто выслушал ее, не осуждая предвзято, но и не оправдывая слепо.
Эх, Аруан… Аруан… Теперь она подумала, что зря пряталась от него, надо было выйти к нему, поговорить уже спокойно, выяснить все окончательно. Он сказал: она слишком молода для него. Но ее это совсем не беспокоит. И даже то, что он любил ее мать, никак не тревожит, ведь Аруан не раз говорил — она, несмотря на их внешнее сходство, не похожа на свою мать.
Пусть она еще неискушенна в отношениях мужчины и женщины, но чувствовала — Аруан к ней далеко не равнодушен. Так зачем он наговорил ей все эти обидные и жестокие слова? А не потому ли, чтобы уж наверняка оттолкнуть ее? Почему он это сделал? Потому, что боится ее отца? Это Ясмина сразу же отмела, как и то, что он, став региром, решил — девушка с такой подмоченной репутацией не может быть рядом с ним. Тогда что остается? Он считает — она достойна большего, чем потрепанный жизнью немолодой волерон? А вот это похоже более на правду. Нет, все-таки зря она пряталась от Аруана, надо было идти к нему и сказать, что… А что она бы сказала? Что он ей очень нравится, как никто другой? И что это не только благодарность за спасение? Но ее ждет наказание, она должна провести как минимум три года в монастыре. Аруан будет ее ждать?
О боги! А не совершает ли она очередную ошибку, цепляясь за того, кому она на самом деле не нужна? И неужели же она опять надеется на что-то призрачное, чего на самом деле не существует? Может, стоит отпустить Аруана, забыть о нем? Но сердце не хочет этого, а душа болит в разлуке с ним, несмотря ни на что.
Еще этот Фолкет никак от нее не отстанет. Да, она виновата перед ним, из-за нее он остался совсем один, больше близких родственников у него нет. Но то, как он поступил с ней… разве его горе оправдывает подлость и жестокость? Да уж, они, наверное, стоят друг друга!
Идти на встречу с Фолкетом Ясмине не хотелось, очень не хотелось. Но придется…
Ясмина вылезла из постели. Надо умыться, одеться, поесть, пусть завтрак ей принесут сюда, и быть готовой к визиту. Когда она все это сделала, пришел отец.
Ясмина, готовая, что он поведет ее в казематы Департамента, к удивлению ее, сказал, что с Фолкетом она встретится в его кабинете. Он пояснил: пугать дочь сырыми и темными подвалами не намерен, ей там не место.
В закрытой легкой карете отец привез ее в Департамент разведки и внутренней безопасности. По коридорам департамента Ясмина шла, смотря или вперед, или себе под ноги, стараясь не встречаться с любопытными взглядами сотрудников.
В приемной кабинета дежуривший там молодой волерон бодро отрапортовал главе Департамента, что заключенного пока еще не доставили. Амьер Клартэ выразил недовольством этим и велел: как только приведут Фолкета, немедленно доложить ему.
— Ты будешь присутствовать при нашей встречи? — спросила Ясмина, входя в малый кабинет отца.
— А как ты хочешь? Боишься, я узнаю что-то не предназначенное мне?
— Не знаю… вроде бы мне скрывать от тебя нечего, — сказала Ясмина и тут же вспомнила о поцелуе Фолкета. Но раз она так и не рассказала это раньше, то и сейчас не стоит этого делать.
— Он просил о встрече с тобой без свидетелей.
— И ты согласился? — удивилась Ясмина, скидывая плащ на стул у стены и усаживаясь на тот, что стоял у стола. — Я, если честно, удивлена, что ты его еще не прибил.
— Я сам не знаю, как сдержался. Первые дни после его ареста я не встречался с ним, был уверен, что убью его, как только увижу. Ну, так мне оставаться или нет? Все будет так, как решишь ты. А бояться тебе его незачем. Он поклялся, что не сделает тебе ничего дурного.
— Так же клялся, как Айталу, что не тронет меня?
— Я не Айтал, — веско заметил отец.
— Хорошо, я поговорю с ним наедине.
Повертевшись на неудобном стуле, Ясмина перешла в кресло отца за столом.
— А вот это правильно, — усмехнулся отец, — пусть он сразу почувствует, кто здесь главный.
Раздался стук в дверь и после разрешения все тот же молодой волерон просунул голову и сказал, что привели заключенного.
— Вводите, — велел Амьер.
Ясмина с любопытством рассматривала вошедшего Фолкета, с досадой отмечая, что выглядит он неплохо: не похудел (хотя куда уж быть худее, чем он), не осунулся и даже выглядит опрятно.
— Ну что ж, — сказал отец, — я оставлю вас наедине.
— Да, да, будьте так любезны, — откликнулся Фолкет, улыбаясь.
— Ясмина? Я могу идти? — обратился отец к дочери.
Она кивнула.
— Фолкет? — угрожающе произнес Амьер, поворачиваясь к нему.
— Я все помню, — ответил тот, — и я держу всегда свои клятвы и обещания.
— Да неужели?! — не удержалась от скептического замечания Ясмина.
— Ясмина, я буду за дверью, ваш разговор, слова, что вы будете произносить расслышать не смогу, но стоит тебе повысить голос, и я сразу же войду.
— Хорошо, папа.
Как только отец вышел, Фолкет отодвинул стул от стола и поставил на его место другой, взятый у стены.
— Я прекрасно знаю, какой неудобный этот стул, — ответил он на удивленный взгляд Ясмины.
— Дома в кабинете отца стоит такой же стул.
— Такого очаровательного главы департамента это кресло еще не видело, — улыбнулся Фолкет, усаживаясь по другую сторону стола от Ясмины.
— Что тебе надо? — проигнорировала игривый тон Фолкета Ясмина.
— Как провела время с Аруаном Виврэ? Слышал, он стал региром, — кажущимся беспечным тоном произнес Фолкет.
— Мне понравилось в доме Аруана, и я бы не отказалась поселиться там навек, — мстительно заявила Ясмина, — Аруан окружил меня заботой и ни к чему не принуждал.
— Вот как… — помрачнел Фолкет.
— Так зачем тебе понадобилась эта встреча?
— Ты, верно, знаешь, я просил оставить прежний приговор без изменений…
— Знаю, а так же то, что ты вознамерился вдруг жениться на мне. Зачем? Тебе показалось мало того, что я перенесла по твоей вине? Ты решил, что если я стану твоей женой, то окажусь, уж точно, в твоей беспредельной власти и никто уже не сможет вмешаться? И ты сполна насладишься местью? Что ты там придумал для меня еще? Какие издевательства?
— Все немного не так…
— А как? Да, из-за меня погибла Едвига и я виновата перед тобой, я лишила тебя сестры. Я не хотела ее смерти! Едвигу уже не вернешь, а я сижу тут перед тобой, живая и здоровая! Ну, так за это надо сделать мою жизнь невыносимой? Я заслужила наказание, но неужели же такое?! — в голосе Ясмины звенели слезы.
