Книга Время библиомантов. Книга крови, страница 53 – Кай Майер

– Зибенштерн выдумал библиомантику, он создал мир, в котором ты живёшь, Рашель… А я – как бы это сказать? – я выдумал Зибенштерна. Зибенштерна и всё, что он сотворил.

Девушка уставилась на него открыв рот, готовая поднять его на смех. Но – она сама не поняла, как так получилось, – не проронила ни звука.

– Я понимаю, как всё это дико должно выглядеть в твоих глазах, – продолжал человек. – Может быть, так будет нагляднее: представь себе книгу в книге. Зибенштерн создал библиомантику, написав соответствующую книгу. А я создал Зибенштерна, написав роман о нём. И кто знает, возможно, кто-то таким же образом создал меня – если представить, что кто-то сидит и сочиняет, как я тут разглагольствую. Теоретически так можно продолжать до бесконечности. – Его улыбка не прибавляла его словам веса, но было видно, что он твёрдо верит в то, что говорит. – Ты же видела матрёшек, русских деревянных куколок, каждая из которых открывается, а внутри следующая, поменьше размером? То, чем ты занимаешься в настоящий момент, сидя здесь и слушая меня, устроено аналогично: ты только что открыла одну матрёшку – мир, в котором ты живёшь, – и обнаружила, что эта матрёшка вставлена в другую, побольше. А та, что побольше, в свою очередь, возможно, вставлена в матрёшку ещё более крупную. И так далее. – Он откинулся на скрипучую спинку своего кресла и опёрся локтями на подлокотники. – Или представь себе луковицу. За каждым слоем луковой шелухи есть следующий, вплоть до сердцевины. Так и в моём примере – книга про книгу про книгу.

Выслушав эту странную речь, Рашель могла бы задать человеку тысячу вопросов, но на самом деле её интересовало лишь одно:

– Вы хотите сказать, что я не существую на самом деле? Что я выдумка? Экслибра?

– Нет. Конечно, ты существуешь на самом деле. Как и Зибенштерн, и все остальные. Твоя бабушка погибла вместе с Санктуарием, потому что я написал об этом. Твой отец погиб, потому что вы убили его. Всё это, несомненно, существует на самом деле. Во всяком случае, в вашей книге.

– И эта книга, в которой мы все якобы существуем и в которой Зибенштерн изобрёл библиомантику только потому, что написал о ней книгу…

– Точнее, двадцать четыре книги, – перебил человек.

– Пусть двадцать четыре. И эта книга, в которой всё это случилось, – она что, действительно существует где-то в другом мире?

– Да. Здесь, у меня. Но, как я уже говорил, возможно, я сам, эта комната и эта книга тоже представляют собой лишь выдумки, части, скажем так, ещё большей книги.

Эмпирически Рашель представляла себе, о чём он говорит, – так же, как примерно могла представить себе чёрные дыры, антиматерию и гибель Вселенной, ничего не понимая в подробностях.

– Значит, идеи – это на самом деле ваши фантазии?

– Нет, не мои. Иначе они приняли бы более конкретный облик. В этой истории они аномалия, нечто непредусмотренное. Они распространяются сами по себе. Кто-то в твоей истории выпустил их наружу – или сделает это в будущем и при этом изменит прошлое. – Человек пожал плечами: – Всё это не так просто, и тебе необязательно во всё вникать.

Некоторое время Рашель молчала, пытаясь увязать услышанное с привычной картиной мира. Потом спросила:

– Если бы я хотела сделать то, что требует от меня Марш, мне нужно было бы убедить вас написать об этом определённым образом? В этом и заключается тайна, которую я должна была найти в «Алом зале»?

– Именно. Правда, если ты думаешь, что при этом тебе поможет твоя библиомантика, мне придётся тебя разочаровать. В моём мире она не работает. Во всяком случае, не так, как привыкла ты.

– Не волнуйтесь. Мне плевать на то, чего хочет Марш!

Человек усмехнулся, как будто ему это страшно понравилось.

– Я не хочу, чтобы убежища запечатали и отрезали от внешнего мира, – продолжала Рашель. – Я просто скажу ему, что ничего не смогла сделать, так как за́мок не пропустил меня к механизму. Вас это устроит?

– Более чем.

– У меня ещё два вопроса. Вы ответите мне на них?

– Задавай.

– Моя сестра и мой брат – они действительно погибли? То есть, – если вы просто описали их смерть, – получается, что это тоже выдумка и не более того?

Он задумчиво смерил её взглядом и покачал головой:

– Они мертвы только для тех, кто дочитал до того места в книге, где описывается их смерть. Для тех, кто ещё не дочитал, они живы. До тех пор, пока находятся люди, впервые берущие в руки вашу историю, они по-прежнему существуют.

У Рашель вертелся на языке вопрос, относится ли всё сказанное им и к нему самому, раз уж он тоже может быть персонажем в какой-то истории из следующего слоя «луковой шелухи». Но она попросила его ответить на два вопроса и один из них уже задала. Ей был нужен ответ на второй вопрос, самый важный.

– Почему я? – спросила она. – Почему именно я вижу буквы, из которых состоит всё вокруг, и почему вы беседуете именно со мной?

– Другие персонажи тоже периодически видят буквы. Эта способность связана с их состоянием, а также с определённым даром чувствовать истинную природу вещей. Но говорил я до сих пор только с тобой, и я не собираюсь общаться с кем-либо другим.

– Почему?

– Именно ты пришла ко мне, Рашель, а другие этого не сделали. И ты мне нравишься. – Он снова улыбнулся. – Извини, но вот так просто это и объясняется. Кроме того, мне нравятся персонажи вроде тебя. Немало людей сочтут тебя злодейкой, потому что они любят всё упрощать.

– Злодейкой? – Эта мысль поразила девушку: ей и в голову не приходило рассматривать себя в этом качестве. Она всегда делала лишь то, что до́лжно. Потому что так было правильно.

– Нет, ты не злодейка, Рашель. Сестра твоя – вот это была коварная маленькая бестия, но ты… Нет, ты совершенно точно не злодейка.

Он снова потянулся к ноутбуку, открыл его и начал стучать по клавишам. Затем коротко глянул на Рашель поверх монитора:

– Ещё одно. Хочешь совет?

Рашель кивнула и выслушала его слова. Что-то из сказанного было ей непонятно, что-то имело смысл.

Договорив, человек кивнул ей:

– Пока, Рашель.

Она открыла было рот, чтобы возразить, увидела себя словно бы со стороны, как она протягивает ему руку, но он уже с головой ушёл в свою писанину, уже складывал слова, возвращающие её из галлюцинации в реальный мир. Секунду она скользила через багровый свет, следующую секунду – через лучи цвета расплавленного золота. Вдалеке послышался звон стекла – это разбилось зеркало. Она открыла глаза и обнаружила, что сидит на ступеньках замка, спиной ко входу.

Марш и агенты кинулись к ней, и на мгновение ей показалось, что они волнуются за неё, – чтобы вскоре понять, что, вероятно, существует другая причина, по которой они так помрачнели.

– У меня не получилось, – сказала Рашель. – За́мок слишком…