— Родик, у нас горе за горем — все пропало, ей-богу пропало.
— Ну, так напишите об этом в отчете — прямо. Или оно пропало не стихийно, а планомерно? Или не пропало вовсе? — иронически глянул на коротышку Редрик.
— Родик, мой дорогой, твои выводы достойны самого достойного хоббита.
— Полурослика?
— Это вы нас так называете. Из-за неуважения к нам.
— И где тут неуважение?
— Вы не считаетесь с нами. Родик, ты хороший мальчик — вежливый, смотришь сверху, но не свысока. Но весь ваш народ угнетал, угнетает и будет угнетать мой.
— Знаю я одну даму в столице, казначеем в управе работает. Так это она там всех угнетает.
— Ты знаком с госпожой Вергельд? — выпучил глаза полурослик.
— Ага, крикливая, но милая женщина.
— Ах, какая женщина, — мечтательно глянул в окно Рема. — Вот где истинная натура, вот где дух нашего народа.
— Господин Бывалый, какие вообще угнетения? Половина человеческого города Пейсалима — ваша, у вас по всей стране колонии со сниженным налогом.
— Стране… Родик, ты так много знаешь, но такой глупый мальчик. Чьей стране? — грустно посмотрел на парня старый полурослик.
Ред понял, что никогда не задумывался об этом. Название империи было аббревиатурой от «Сплоченная Кайзером Ведомая Империя Земских Этнических Регионов». Но, оглядываясь на все знания по географии, что имелись у парня, Редрик так и не смог вспомнить даже маленького королевства полуросликов, даже в землях Фронтира, возле самого края небесной тверди.
— Я… я не могу вспомнить, где ваше государство, — честно признался парень.
— Оно было — больше его нет. Зачем оно нам? Зачем такой мелочи, как жадный лживый полурослик… — он выплюнул последнее слово. — Зачем им целая, большая, красивая страна? Которую они тысячи лет возрождали из руин постоянной войны. Которую они вырастили из пустыни смерти. Вы отняли ее у нас, ведь полурослик — не человек, полурослик — хуже собаки, — маленький старик трясся и тяжело дышал.
— Простите, я никогда не думал… Я никогда не смотрел на этот вопрос под таким углом.
— Ты хороший мальчик, Родик. Но ты многого не знаешь о мире, в котором живешь. А теперь иди, дай старику, побыть одному.
Редрик вышел из дома старосты. К нему тут же подошла обеспокоенная Далила:
— Редрик, на тебе лица нет.
— Да, просто… В порядке все, — отмахнулся он, снова пересматривая документы.
— Что там?
— Да они составили такие отчеты, что если рядом лагерем встанет легион, и тут начнут шастать фуражиры…
— То, что?
— Да-а-а… прилетит сначала по голове ответственному в администрации кайзера, затем в бюро, затем — самому инспектору… а он вряд ли пойдет разбираться в колонию, он разберется со мной.
— И как ты согласился принять эти отчеты?
— Да разговор выдался тяжелым.
— Этот Бывалый хрен тебя кормил россказнями об их несчастьях и угнетениях, — скорее утвердительно произнесла девушка.
Редрик посмотрел на нее. Выражение лица Далилы было ласковое, а глаза — злые.
— Это…
— Дай сюда, — она выхватила документы. — Я большую часть жизни провела в пригородах Пейсалима, я знаю все их фокусы. Жди здесь, — девушка зашла внутрь.
Редрик и Смоки успели выкурить по одной, когда ругань на неизвестном парню языке вырвалась из открывшейся двери. Вышла девушка и захлопнула ее. Ругань оборвалась.
— Держи, — протянула она ему бумаги.
Те на удивление были аккуратно сложены в картонную папку. Редрик проверил цифры. Те уже походили на правду много больше предыдущих.
— М-да, ты мне больше не нужна как попутчица, — борясь с удивлением, сказал Ред.
Девушка испуганно уставилась на него.
— Ты мне нужна как помощница.
— Ой, иди ты, — засмеялась Далила.
Они отъехали от Самсоновки.
— Как это у тебя получилось?
— Редрик, все просто. Есть хоббиты. Они спокойно сосуществуют с людьми в Пейсалиме, да и не только там. Это достойные граждане — гордый сплоченный народ. У них замечательная культура, кухня и чувство юмора. Хоббиты честно трудятся и отдают должное миру, в котором живут… а есть полурослики. Они давят на жалость, строя из себя жертв, и замечательно этим пользуются. Если и работают, то только на себя и в ущерб окружающим, лгут и крадут.
— М-да, — после долгой паузы сказал парень. — А все-таки, как?
— Просто они знают об этом лучше нас. И если бы ты прожил с ними столько, сколько я, ты бы знал, как этим знанием пользоваться.
Остаток пути Редрик обдумывал случившееся. Парень вяло поддерживал беседу, но Далилу это не беспокоило. Она рассказывала про пейсалимский быт, про людей и не только людей, что там живут.
Рассказала, по ее мнению, смешную историю про конфронтацию культа Странника и религиозной школы полуросликов. Девушка просто выговорилась, будто радуясь, что ее слушают не прерывая. У нее был приятный голос, почти такой же, как смех, так что Редрик даже не вникая мог насладиться компанией девушки.
На придорожной лавке курили Лоуренс и Гизмо. Завидев Далилу, гремлин сплюнул огнем и передал отцу Редрика что-то блеснувшее металлом на солнце. Подъехав, Редрик состроил вопросительное выражение.
— Маленький мужской спор, — туманно объяснил Лоуренс, приглашая их войти.
Выглядело так, будто никто и не удивился появлению девушки.
— Вот отчеты, — сын отдал отцу бумаги Ремы Бывалого.
Тот просмотрел их, его брови приподнялись.
— Я уже думал, что придется браться за ружье и самому ехать. Что, эта девушка пробуждает в тебе скрытые таланты? — посмеивался лавочник, кладя документы под прилавок.
— Нет, это — ее собственные.
— Полезно-полезно.
— Ты как, надолго? — как всегда бестактно поинтересовался Гизмо.
— Идти мне особо некуда, — немного грустно ответила девушка. — Я не могу тебе ответить, печной извращенец.
— Вот наглая девка, — захохотал гремлин.
— Ладно, ну, и что мы будем с этим делать? — вопросительно глянул на сына Лоуренс.
— Я не буду обузой. Возьмусь за все, за любую работу, — ответила девушка, пока Редрик думал.
— У Валенсии помощниц хватает, — сказал уверенно Ред.
— Я живу на ресепшене, а котел не доверю никому. Со своей работой я всегда справлялся сам, — твердо сказал гремлин.
— Ну, что ж, придется тебе ее нанять, — указал Лоуренс трубкой на сына.
— Мне?
— Далила, ты — резидентка? — спросил лавочник девушку.
