Редрик, щурясь в темноте, осмотрел рану.
— Смоки, иди посвети, — конь подошел и высунул язык, тот был черный, как уголь, но на нем играли язычки пламени. Рана под повязкой опять сочилась, а сама нога снова опухала.
— Как мои дела, лекарь? — наигранно заинтересовано спросил лорд Сайдер.
— Я такой лекарь… у меня из лекарств только живица да алкоголь.
— Ну, так давайте.
— От первого вас свалит в припадке.
— Давайте второе.
— Сейчас.
Парень вытащил из седельной сумки бутылку. Откупорил, приложился сам. Несмотря на показное самообладание, он очень переживал за этого человека.
Даже столь краткие знакомства для парня многое значили. Ведь… что он повидал-то, в свои четырнадцать? А что и повидал — забыл. Оторвавшись, Редрик передал бренди всаднику.
— Выпейте столько, сколько сможете, чтоб держаться в седле. Сейчас прижжем вам ногу.
— Как, тут нет костра… А, игривые ласки огнедышащего зверя.
— У него скорее слюна горящая. Дыхание просто несвежее.
Смоки дыхнул Реду в лицо.
— Не пытайся, я привык. Тебе до Гизмо, как до Вольнограда пешком, — погладил он коня по морде.
— Хорошее бренди. Гномье? — спросил аристократ, оторвавшись от горлышка.
— Еще осталось?
Всадник вернул бутылку сыну лавочника. Тот выбросил грязную повязку и, сняв рубаху, начал рвать ее на лоскуты.
— Что это у вас, мой юный друг?
— Мнемоническая блокада.
— Неужели секрет этого коня так велик и ужасен, что под него ушла треть вашего тела.
— Тут не только его секреты, — сказал Ред, обрывая листья с придорожной крапивы.
— Может, вы просто молодо выглядящий колдун, что забыл, кем он был, — хохотнул аристократ.
Редрик на мгновение поднапрягся, но затем и сам рассмеялся:
— Нет, она не так работает, сударь.
— Ну, вам виднее.
Размяв крапиву, Ред положил ее на лоскуты рубахи, чтобы та пустила сок. Он вылил остатки алкоголя на рану, стараясь убрать из нее весь гной. Всадник стерпел, лишь костяшки пальцев, сжимающие луку седла, побелели.
— Хорошо, сударь. Но теперь и правда держитесь, — парень крепко ухватил голень лорда Бенджамина. — Давай, Смоки, язык трубочкой и по самый корень.
Конь неуверенно глянул на хозяина, но сделал все правильно. Черный, словно головня, язык вошел глубоко в рану. Запахло жареным мясом. У лорда Сайдера проступили слезы и вырвался протяжный то ли рык, то ли стон.
Пока аристократ пытался отдышаться, Редрик прикурил еще папирос. Рука Сайдера машинально потянулась за куревом, он глубоко затянулся.
— А выпить еще есть?
— Нет, все кончилось. Простите.
— Опять вы извиняетесь.
Они немного покурили. Редрик дал ране остыть. Затем перевязал, сделав компресс из крапивы.
— Как ощущения?
— Никаких. Я больше не чувствую ничего ниже колена, — грустно ответил всадник. — У меня запасные поводья в заднем мешке. Перетяните мне ногу.
— Тогда вы ее точно потеряете.
— Юноша, вы мне дали надежду и веру, что я выживу. Какая нога? От нее одни беды.
— Ладно, — Редрик сделал то, что просил человек. Расправил ему штанину и сам взобрался в седло. — Вы не против компании?
— Буду только рад.
Вместе они взяли приличную скорость. Редрик постоянно подбадривал, пытался шутить, пытался злить всадника. Тот видел старания парня и бросил все свои силы на то, чтоб оставаться в сознании.
Особенно взбодрило Бенджамина упоминание о его однофамильце в столичной управе. Сайдер ответил лишь, что это его старший сын, и что для него больше нет места ни в его сердце, ни за его столом. Парень не стал расспрашивать.
Ред проникся уважением к этому человеку. Благородная гордость лорда не позволяла пропасть даром труду его попутчика — самого Редрика, а чувство долга — сбавить темп. Показались стены Аусбруха. Спина всадника стала ровнее. Стали различимы ворота. Его плечи будто стали шире. Они остановились, как только стали различимы фигурки людей.
— Вы не поедете со мной?
— Нет, будут лишние вопросы. Наши усилия пропадут даром.
— Вы правы, мой друг.
— Вот, — Редрик передал Сайдеру склянку живицы. — Выпейте это сразу, как сможете.
— Я и так вас разорил. Вы же знаете цену этого снадобья.
— Еще вернете, вы же дворянин, — Редрик насильно всунул бутылочку в седельную сумку аристократа.
— Я — бедный барон. У нас больше нет крестьян, только наемные батраки. Имперский банк лишил нас почти всей земли. Последние шесть лет моя семья выживала. Все шло на лошадей. Они питались лучше моей дочери, — он погладил шею Града. — Но это было не зря. Не зря… Благодаря вам, мой друг. Я думал, что упаду, но вы… Я, как только увидел ворота, понял, что за ними мое, во всех смыслах, будущее. Вы спасли нас.
— Да что же это, — Редрик смахнул слезу.
— Мне стыдно лишь за одно. Я корю себя всю нашу скачку.
— Говорите уже, сударь.
— Я не расслышал имя своего благодетеля. Я запомнил только имена вашего скакуна и подруги.
— Неудивительно, я назвал его лишь раз, — засмеялся Ред. — Меня зовут Маккройд, сударь, Редрик Маккройд.
— Я больше вам не сударь, при нашей следующей встрече зовите меня другом. Я же обязательно запомню ваше имя и назову вас по нему при нашей новой встрече, — Бенджамин протянул руку.
— Благодарю, лорд Сайдер, — вернул рукопожатие Редрик.
Аристократ отъехал и поднял Града на дыбы.
— Жду нашей встречи, мой друг! — выкрикнул он и поскакал к победе, будущему и маленькой дочери, что так ждала папу.
Редрик долго провожал глазами всадника, ловя взгляд из прорезей шлема герольда. В зеленом свете читался интерес и размышление. Парню стало не по себе от таких мыслей. Нужно было возвращаться — его ждали дома.
Еще одна безумная скачка длиною в половину дня, по истечении которой Редрик, молящий о погибели, свалился к ногам Далилы. Девушка ожидающе смотрела на него.
— Он победил, тендер — его… награда — его.
После этих хрипящих слов на лице помощницы расцвела улыбка.
— Это его награда, а знаешь, где твоя?
Парень, продолжая лежать, недоумевающе глянул снизу вверх. Девушка игриво поправила юбку и обошла его.
— Обожди, здоровяк, там ягодки. На дворе же весна, так что для начала — цветочки, — она практически легла на него сверху и поцеловала.
