– Для следственного эксперимента, - пояснил один из представителей, затягивая жгут на моей руке. - Еще немного.
Леннеру пришлось вернуться в храм. Патрульные стражи вытаскивали на улицу тела, осматривали каждого и закрывали в специальных прозрачных мешках, внутри которых клубилась тьма. С помощью магии останавливали разложение и гниение тел. При необходимости погибшие могли бы пролежать в мешках около двух недель без особых изменений. Потрошителей же бездумно скидывали в яму. Некоторых из них Ларк приказал отвезти в управление для экспертизы, остальных предать огню.
За миссис Морган сразу после битвы отправили дневной патруль в сопровождении Лесли, которого конгресс временно назначил исполняющим обязанности второго капитана города, но что-то мне подсказывает, что никого другого, кроме как хладнокровного мага со вторым резервом, начисто лишенного эмоций и страха, в совершенстве управляющего северной стихией, на месте капитана дневной стражи невозможно и представить. Не удивлюсь, если конгресс, как только все немного уляжется, назначит Лесли смотрителем первого округа и напарником некроманта, который, в принципе, не имеет ничего против этой идеи – работать с Лесли на постоянной основе.
Жену Стенли, миссис Лиану Морган, и его несовершеннолетних детей, двух девочек с первыми резервами и черной магией в крови, стражи задержали на границе конфедерации, когда те пытались скрыться от конгресса в сопрoвождении нанятых контрабандистов. На мой вопрос: «что с ними будет?» Леннėр тактично ушел от ответа.
Весь день, пока стражи расправлялись с телами потрошителей, очищали храм и отыскивали энергетические следы тех трусов, кому по счастливой случайности удалось сбежать, я то и дело проваливалась в дремоту и снова возвращалась в реальность. Жуткая усталость накатывала волнами. Больше семи часов пришлось провести в медицинском фургоне, ожидая, когда стражи закончат и капитан с представителями конгресса разрешат всем уехать.
К вечеру я окончательно провалилась в глубокий сон, полный кошмаров, поэтому в какой момент Леннер перенес меня в свою машину, я не почувствовала, очнулась, лишь когда он открыл дверь и взял меня на руки, как ребенка.
– Мы уже дома, – подсказал некромант, заметив, что я, ничего не понимая, сонно вытянула шею, осматривая особняк.
Поставив меня на мраморную плитку, Леннер убедился, что я могу самостоятельно стоять и, достав из кармана ключи, убрал заклинание защиты, наложėнное на дом, снял все замки и распахнул массивные двустворчатые двери, которые ни одна боевая магия не выбьет.
– Не надо, - я, хромая, переступила порог, – я сама могу идти, тебе ведь тяжело,ты ранен.
Леннер нахмурился, захлопнул двери и взмахом руки вернул на дом защитное заклинание.
– У тебя растяжение, – не терпящим возражения тоном напомнил капитан, подхватывая меня на руки. И сделал он это так легко, будто я ничего не весила. – Нельзя тревожить больную нoгу, если не хочешь осложнений.
Мы почти поднялись на второй этаж, как внезапно нам навстречу из дальнего коридора в правом крыле вылетела Амалия. Скользнув бесцветным взглядом по Ларку, по его разорванному камзолу и сшитым ранам на шее, по запекшейся крови и усталому,измотанному лицу, девушка покачнулась, а увидев меня, так вообще громко ахнула и схватилась за стену. Видимо, выглядели мы гораздо хуже оживленных в доме.
– Что с вами? - пробормотала она. - Вы же… вы... вы в крови! Может, вам помощь какая нужна?
– Все в порядке, - отмахнулся Леннер, словно ничего и не случилось, обычңый вечер, – никакой помощи не надо.
– Но… – девушка остолбенела, - как же так?
Некромант улыбнулся, снова поставил меня рядом с собой, придерживая, и слегка приобнял Амалию. Она беспрекословно прижалась к его камзолу, все еще грязному, разорванному от когтей и потрепанному, явно пребывая в оцепенении от шока.
– Только попробуй умереть, скотина! – дотронувшись до смертельного ранения, умелo сшитого нитями, Амалия всхлипнула. Никакие заверения, что произошел несчастный случай на патрулировании, ее не устроили. Она подозревала, что это нечто серьезное, что от нее скрывали все это время, пока шло следствие. – Я не хочу остаться полной сиротой, слышишь?!
– Почему нет? Ты бы стала богатой наследницей, - пошутил Леннер и, посмотрев на меня, подмигнул, поглаживая сестру по вьющимся волосам. Осторожно так, бережно. Я ни на секунду не сомневалаcь в его чувствах. К сестре. Ко мне. Капитан стражей, у которого целая вселенная помещается в одном лишь взгляде, способен любить,и чувствовать,и разделять эту любовь, как никто другой.
– Не шути так больше! – Амалия ударила его по груди.
Я отпустила Леннера, предоставляя ему возможность поговорить с сестрой, а сама привалилась к стене, чтобы не упасть. Вот в чем я точно разобралась – несмотря на свой дурной характер, Амалия боится остаться одна и в глубине души осознает, что никакая Община некромантов ее обратно к себе не примет, что единственный близкий человек, которому она действительно небезразлична, который готов о ней заботиться, не прося ничего взамен, ну если только капельку любви – это Ларк.
И я ее так чертовски понимала!
Я со стоном прижалась лбом к стеклянной дверце душевой кабины, распутывая волосы, смывая с них кровь, пыль, чужой запах. Под ногами образовалась кровавая лужица, которая тут же уменьшилась и испарилась, стоило только мне на нее взглянуть. Я мотнула головой. Никогда раньше не задумывалась над тем, как легко живется верховным магам. Даже эта душевая кабина… Никаких ведь кнопок нет, никакого механического управления, одной магии достаточно. Всего-то нужно визуализировать воду, можно обычную, можно сразу мыльную, и шампунь,и пену. В магазин ходить не надо. А зачем? Ведь все можно визуализировать. Теперь я догадываюсь откуда у верховных столько денег. На что они их тратят? На то, что визуализировать нельзя, что не поддается магии и магическому созданию. Ту же крепость Обители основатели в основном не строили, а визуализировали, воздвигая ее из сплетений собственной магии и энергии верховных резервов. А теперь и у меня такой резерв… конечно, для того чтобы его использовать, придется полностью переучиваться,изучить практику и освоить огненную энергию. На это уйдет не один день и не один год.
Посматривая на свое тело в отражении стекла, я никак не могла смириться, что огненные импульсы, свидетельствующие об эмоциональной нестабильности, принадлежат мне, а не кому-то другому. Это так странно. Как и само ощущение неродной магии в oрганизме. Зачем Стенли это сделал? Зачем передал мне часть своей магии? Представителей конгресса этот вопрос озаботил не меньше. Впpочем, Стенли был безумцем. Тысячелетним, очень скрытным, двуличным и расчетливым – безумцем. Понимая, что он умирает, что от смерти его отделяют считанные секунды, бывший капитан дневной стражи мог вкачать в мой несчастный опустошенный резерв что угодно, ради мести или отчаянья, или чтобы прихватить меня с собой на тот свет. Но нет. Им двигало нечто другое. Желание сохранить магию старорожденного в любом сосуде, пусть даже в моем теле? Или надежда, что я когда-нибудь последую его примеру и примкну к потрошителям?
