– Дом в другой стороне, – буркнула Шарлотта.
– Я, конечно, наделен физической силой, но не настолько, чтобы донести вас до дома, леди. Чем только Агнесс тебя кормит? Одними булочками?
– Тео…
Шарлотта обмякла и вцепилась обеими руками в его мокрую рубашку. Внезапно расхотелось спорить и пререкаться.
– Ерунда это все, Шарлотта, – мягко сказал молодой человек, но она не совсем поняла, к чему именно относятся эти слова.
– Куда мы?
– Ты совсем немного не дошла до заброшенного домика. Там есть дрова. И если у меня в кармане не промокли спички, будем сохнуть и греться.
Четверть часа спустя Тедди осторожно опустил Шарлотту у дверей хижины, не слишком аккуратно сложенной из потемневших от времени бревен. Девушка стояла на одной ноге, опираясь на плечо спасителя.
Скрипучая дверь открывалась вовнутрь. В хижине пахло пылью, затхлостью и сырым деревом. В единственное окошко проникал последний сумеречный свет. Небольшой запас дров вместе со стопкой старых газет, слегка отсыревших, по-прежнему лежал в углу, где и приметил их Тедди в первый визит сюда.
Тедди помог Шарлотте усесться прямо на пол и, встав на колени, принялся разжигать полуразвалившуюся печь. Спички, по счастью, уцелели, и скоро в печи заплясал веселый огонек.
– Откуда здесь дрова? – спросила Шарлотта.
– Лесничий таким образом позаботился о случайных путниках. Не удивлюсь, если он иногда пополняет запас.
– А где он сам?
– Переехал в деревню, в дом посолиднее. Видимо, в наши дни лесничие не обитают отшельниками в чаще даже в такой глуши, как Мой. Это все мне рассказала моя служанка. Она просто ходячее новостное издание.
Тедди поднялся и теперь шарил по остальным углам хижины. Всю мебель здесь составлял буфет, одна дверца которого болталась на единственной петле. Буфет молодой человек обыскал с особым тщанием.
– Нужно раздеться, – мимоходом бросил он, не прерывая занятия.
– В каком смысле? – не поняла Шарлотта.
– В единственном. Ты не высохнешь и не согреешься, пока на тебе ворох мокрого тряпья. Посмотри-ка, вот это удача!
Он извлек из буфета бутылку, на треть заполненную темной жидкостью, откупорил и понюхал. По воздуху поплыл едва заметный запах спирта и хвои.
– Не знаю точно, что это за дрянь, но, судя по аромату, она точно горит – значит, согреет нас изнутри. Slainte
18!
С этим восклицанием, которое он выучил во время достопамятной ночи, проведенной в компании скотча и девушки из деревни, Тедди бесстрашно отхлебнул из бутылки, охнул и закашлялся.
– Вот это пойло так пойло! Держи.
Шарлотта смотрела на него в полном недоумении.
– Пей, говорю. Или заработаешь воспаление легких. Сколько ты просидела в папоротниках, по-твоему?
Шарлотта послушно взяла бутылку и сделала маленький неуверенный глоток. Огненная жидкость, казалось, насквозь прожгла горло и желудок. Девушка хватала ртом воздух, из глаз потекли слезы. Тедди расхохотался.
– Это вам не шампанское и не кларет, милая леди. Да одарит шотландский бог доброго лесничего всеми благами!
Тедди снял рубашку через голову, бросил ее у печки и уселся по-турецки поближе к ее открытой дверце, почти спиной к Шарлотте.
– Я серьезно. Снимай платье, – не оборачиваясь, сказал он. – Я не смотрю. Оно же у тебя не на голое тело, верно?
– Хватит говорить грубости, а то я…
– Что? Уйдешь? – веселился Тедди.
– Я тебя ненавижу, Теодор Гастингс, – вздохнула Шарлотта и принялась неуклюже избавляться от платья.
– Помочь? Я умею, – не унимался Тедди, прислушиваясь к ее возне.
– Обойдусь.
Шарлотта чувствовала, как выпитая неведомая жидкость притупляет стыд. Она осталась в легкой исподней рубашке без рукавов, корсете и нижней юбке. Все это, конечно, тоже насквозь промокло.
– Смотри, если хочешь, – с вызовом сказала девушка. – Ты прав, я все-таки не голая.
По рукам, освободившимся от мокрых рукавов, разливалось приятное тепло. Шарлотта сконцентрировалась на пламени в печи, но все равно оказалась не готова к взгляду развернувшегося к ней Тедди. Он с минуту рассматривал ее, и Шарлотта всей кожей ощущала это. Воздух вокруг зазвенел от напряжения, как ей казалось.
– Мокрая рыжая кошка и только-то, – наконец пожал плечами Тедди, разом оборвав все волшебство. – Покажи лучше ногу. Кажется, плохо дело.
Шарлотта послушно вытянула ногу, зашипев от боли. Слова Тедди ее ничуть не обидели, потому что глаза его говорили другое. Он сосредоточился на отекшей лодыжке Шарлотты, как она сама – на языках пламени совсем недавно. Шарлотта заметила, что Тедди тяжело дышит и изучающие травму пальцы едва ощутимо дрожат. Боже милостивый, она в таком виде, одна в лесу с полуобнаженным мужчиной, который прямо сейчас касается ее ноги! Анна упала бы в обморок, а Мейгрид попросила бы расчет, не в силах более жить с ней под одной крышей!
– Перелома нет, – уверенно сказал молодой человек, поднимая голову, но не убирая рук.
– Прости меня, пожалуйста, Тео, – выпалила Шарлотта.
– За что же? – уточнил безжалостный Тедди.
– За то, что я не ответила на поцелуй и устроила скандал.
– О, еще как ответила! Как вспомню – щека горит.
– Тео! – взмолилась Шарлотта.
– Так и быть. Ради возможности увидеть такие умоляющие и печальные глаза еще хотя бы разок, я тебя извиняю.
– А ты не хочешь извиниться? – предприняла попытку Шарлотта.
– Я? Вот еще, – усмехнулся Тедди. – Как я уже говорил, я вправе поцеловать девушку, которую люблю и которая любит меня. Момент был подходящий.
Шарлотта судорожно вздохнула и закрыла глаза. Его пальцы на больной лодыжке плавили кожу, будто та была отлита из воска.
– Ты прав. Во всем. Давай притворимся, что ничего было. Сейчас тоже… подходящий момент?
– Более чем.
Его руки двинулись выше, такие горячие на ее оледеневших ногах. У Шарлотты перехватило дыхание. Подняв подол юбки до бедер, Тедди поочередно поцеловал оба ее колена, и Шарлотта забыла, что совсем недавно страдала от холода, – так жарко стало в маленькой хижине. Тедди оставил юбку в покое и, придерживая девушку за плечи, бережно уложил ее на голый дощатый пол, оказавшись сверху.
– Кажется, вот так ты лежала там, на траве, да?
Из-под полуопущенных век Шарлотта разглядывала его, склонившегося совсем близко, с насмешливой улыбкой на губах. Тедди медлил с поцелуем, наслаждаясь нетерпеливым ожиданием, написанным на ее лице.
