– Какой я мудрый, – горько усмехнулся Тедди. – Но ему было хуже. Он очень любил мою мать. А я чувствую только вину и, к ужасу, облегчение. И в то же время мне больно. Лучше тебе не знать, насколько больно!
– Шарлотта, нам пора, – позвал Джонатан. – Тед, я думаю, хочет немного побыть здесь один. Верно, дружище?
Тедди кивнул. Шарлотта едва ощутимо обняла его, лишь на короткое мгновение обхватив широкие плечи руками. От него пахло сигаретным дымом и все тем же парфюмом, что и раньше. Шарлотта с удовлетворением отметила, что в ней не шевельнулось ни единой запретной мысли по отношению к молодому вдовцу, иначе она перестала бы себя уважать.
– Я надеюсь, у тебя все хорошо, Шарлотта. Прощай.
– Прощай. Береги Элеонору, – повторила Шарлотта.
Тедди остался один, оцепеневший и опустошенный. Серые глаза блеснули влагой, которую он тут же сморгнул. Они ушли обе – Шарлотта и Изабелла. Одна – на континент, другая – в лучший мир, если он есть. А что теперь осталось ему?
***
Первое, что сделал Уильям, посадив Шарлотту на поезд до Кале, – позвонил Джонатану. Ничего еще не произошло, но внутри все ныло. Он специально отпустил жену одну. Если у Шарлотты остались хоть какие-то чувства к этому человеку, она может разобраться с ними сама. Может и должна.
Джонатан по телефону заверил его, что все будет в порядке. Разумеется, они не бросятся в объятья друг другу прямо на похоронах. Вопрос в том, с какими мыслями Шарлотта вернется из Англии.
Разглядев Уильяма в толпе встречающих, Шарлотта постаралась пробраться к нему так быстро, как смогла. Она поцеловала его при всех – беззастенчиво и долго. Уильям стал ее тихой гаванью, в которой она так спешила укрыться снова. Подальше от океанского шторма, которым был когда-то Тедди.
– Словно год тебя не видела, – проговорила Шарлотта, пройдясь пальцами по безупречному контуру бороды Уилла. – Как замечательно вернуться домой.
– Не представляешь, как я рад, что ты считаешь Францию домом, – улыбнулся Уильям.
– Дом там, где ты.
«Рено» ждал их неподалеку от вокзала, и Уильям сразу, не оттягивая, решил поднять важные темы. Ему было проще разговаривать о таких вещах, сосредоточившись на дороге.
– Ну? И как он?
– Подавлен, и, конечно же, считает себя виновным в смерти Изабеллы.
– А это не так?
– Боже мой, Уильям, ты же не считаешь, что Теодор ее убил? – опешила Шарлотта.
– Нет, разумеется, нет. Прости. Вы говорили?
– Немного. Уилл, я знаю, о чем ты хочешь спросить. Но все в прошлом. А здесь и сейчас есть только мы с тобой, наша семья. Я верю, что все произошло так, как и должно было.
Уильям кивнул и погладил руль левой рукой.
Шарлотта не лгала. Путешествие дало ей возможность побыть наедине с мыслями, и молодая женщина пришла к выводу, что ничем хорошим ее роман с Тедди в свое время не кончился бы. И не будь истории с Изабеллой, она не узнала бы Уильяма, вернее, тот так и остался бы для нее просто партнером отца. Не было бы Парижа и Ривьеры, двух прекрасных лет вместе и бесконечной вереницы счастливых дней впереди.
– Кстати, о нашей семье, – продолжил Уильям. – Ты не считаешь, что нам пора обратиться к врачам?
– По какому поводу?
– Мы женаты почти два года, и ты так хочешь ребенка…
– Вот оно что, – Шарлотта похлопала мужа по бедру. – Сдается мне, некоторые пары ждут намного дольше.
– Зачем ждать, если можно обследоваться и, при необходимости, лечиться?
– Мейгрид уверяет, что без венчания механизм все равно не работает, – усмехнулась Шарлотта. – Что ж, если ты так хочешь, мы посетим доктора.
6
В последнее время Шарлотта стала замечать, что преподаватели и воспитатели приюта ее недолюбливают. Должно быть, она казалась им скучающей избалованной светской дамой, которая от нечего делать изображает благотворительницу, в то время как они трудом зарабатывают на жизнь. Как она ни старалась быть дружелюбной, простой и улыбчивой, расстояние между ними не уменьшалось.
Мадам Делоне, напротив, была очень довольна преподавательницей музыки и предложила ей попробовать вести уроки и у средних девочек от восьми до двенадцати лет. Шарлотта с энтузиазмом приняла предложение.
С этими девочками дела обстояли значительно хуже. Они были менее открыты, чем малышки, к тому же всецело подчинялись лидеру – долговязой одиннадцатилетней Кристине, постоянно придумывавшей новые способы, как вывести учителей из себя.
Вот и сегодня они вошли в музыкальную комнату парами, в чинном молчании, держа осанку и кротко глядя перед собой.
– Добрый день, леди, – приветствовала их Шарлотта, но в ответ последовала тишина.
Девочки переглядывались и пожимали плечами.
– Добрый день, – повторила Шарлотта громче, слегка улыбнувшись ученицам. – Рассаживайтесь, пожалуйста, кому где удобно.
– Не понимаем, – с невинным видом ответила Кристина, переглянувшись с остальными.
– Что значит, не понимаете, дорогая? – Шарлотта не теряла терпения.
– Что она говорит? – Кристина обернулась к светловолосой веснушчатой девочке.
Та лишь недоумевающее помотала головой.
– Мадам, мы не говорим по-английски. Мы всего лишь бедные французские сиротки, – заявила Кристина, притворно вздохнув.
– Но, дорогая, я всегда говорю с вами только по-французски! – возразила Шарлотта.
– Не понимаю вас! – громко и раздельно повторила Кристина.
За спиной наглой девчонки раздалось приглушенное хихиканье, которое стихло, как только атаманша обернулась и гневно зыркнула на подчиненных. Во время маленькой заминки Шарлотте удалось взять себя в руки.
– Что ж, придется нам общаться только на языке музыки, если мой французский вам непонятен, – она пожала плечами, уселась за фортепиано и открыла крышку. – И, пожалуй, мне стоит перейти на родной язык, раз все мои старания пристойно говорить тщетны.
Остаток урока она действительно говорила с ними по-английски, ожидая, что девочкам игра наскучит, но, похоже, это было их единственным развлечением. Урок прошел бестолково. Девочки и без того не интересовались музыкой, а теперь еще и не понимали ни слова из объяснений.
Шарлотта с облегчением вздохнула, когда они ушли, а на смену в классную комнату вбежали ее любимые младшие.
Вернувшись домой и открыв сумочку, Шарлотта с удивлением обнаружила, что из нее пропало хорошенькое зеркальце – подарок Анны. Ничего особенного, не драгоценность, но похоже было на воровство. Отходила ко сну Шарлотта в надежде на то, что сама забыла это зеркальце на рабочем столе.
Вернувшись наутро в приют, она хорошенько везде поискала, но пропажа не обнаружилась. Ей было не столько жаль вещицы, сколько неприятно от того, что в этих стенах способны взять чужое. Ни с кем из коллег поговорить Шарлотта не могла, опасаясь, что они только поднимут на смех богатую мадам, которая пожалела самого обычного зеркала. И не идти же с такой пустяковой проблемой к самой директрисе?
