По-видимому, большую часть дарений король Вильгельм не фиксировал письменно, а говорил что-то вроде «Я дам тебе землю такого-то. Иди и возьми ее». По свидетельству Уильяма Мальмсберийского, крепости и башни передавались нормандским лордам на словах. Юридически они получали те же права в своих земельных владениях, что и предыдущие владельцы-англичане (нормандцы называли их «предшественниками»).
[183] Что это означало, видно на примере передачи трех маноров, составлявших часть фьефа Жоффруа де Мандевиля, Эдо, королевскому стольничему: новый владелец принял земли «с теми же правами, какие имел в них Эсгар Конюший в правление короля Эдуарда, а именно: sake and soke, toll and team, and in fangen the of,
[184] как и было при Жоффруа де Мандевиле». Эта древнеанглийская формула определяет права на владение и юрисдикцию, право на взимание пошлины за торговлю на рынке и право повесить вора, пойманного с поличным, — другими словами, права английского тэна в его землях.
По свидетельству Вильгельма из Пуатье, король Вильгельм, пока он был в Англии, держал в узде своих воинов. Им было велено воздерживаться от насилия в отношении английского населения, особенно женщин, и прекратить грабежи, а также «им запретили бесстыдные развлечения со срамницами». Нарушителей должны были карать специальные суды; Вильгельм назначил судей, «чтобы внушить страх войску».
Он запретил своим людям пить в тавернах, потому что попойка могла перерасти в драку и кровопролитие. Это было проявление и разумного эгоизма со стороны короля: он не мог позволить себе ослабить контроль над собственной армией. Вильгельм прекратил разбой, кражи и прочие «злые дела» в отношении мирных жителей и предоставил купцам свободный доступ в порты и на дороги. Однако епископ Одо и Вильгельм Фиц-Осберн оказались менее строги, и в отсутствие короля дисциплина в войске существенно ослабла.
Многие англичане были готовы поддержать Вильгельма, в особенности в среде духовенства. Перечни «Книги Страшного суда» для разных областей начинаются с указания земель, принадлежащих церкви, — наглядное свидетельство того, насколько преуспели епископы и аббаты в сохранении своих владений. Добились они этого тем, что признали власть нормандского короля и верно ему служили. Ордерик Виталий обвиняет некоторых из них (а заодно и некоторых представителей светской знати) в том, что они «жаждали высокого положения», и говорит, что они «бесстыдно угождали королю», чтобы сохранить свою должность епископа, настоятеля, прево, архидиакона или декана. Некоторых толкало на это желание реформировать церковь по образу европейской.
[185] На самом деле лишь один епископ, Этельвине Даремский, присоединился к бунту. Что касается светской знати, то их постиг крах: побежденные, они теперь полностью зависели от милостей короля. В битве при Гастингсе погибло около 200 королевских тэнов и еще около двух тысяч тэнов среднего ранга. Их места заняли 180 крупных баронов со своими вассалами-рыцарями.
На правах законного преемника короля Эдуарда, будучи должным образом коронован и помазан на царство, Вильгельм держал в своих руках раздачу земель, используя прежний английский обычай и собственную власть, чтобы объявлять людей вне закона и отнимать у них земли. Таким образом ему удалось избежать серьезных бунтов на первых этапах установления своей власти. Он раздавал целые группы угодий небольшой кучке избранных — к примеру, епископу Одо, Роберту де Мортену, Вильгельму Фиц-Осберну — и жаловал графства своим английским сторонникам вроде Ральфа Конюшего, которому досталась Восточная Англия.
Возросла важность должности шерифа, особенно после того, как на нее стали назначать нормандцев: они считали статус шерифа аналогом нормандского vicecomes (виконт) и заменили английский термин «скир» своим словом comitatus (county, «графство»). Шерифы стали ядром нормандской административной системы, тем самым звеном, которое обеспечивало связь между графством и центральной властью. Титул графа был почетным, но не предполагал реальной власти. Нормандцы довольно быстро заместили англичан на всех должностях, не только в результате естественной смены людей по мере того как прежние должностные лица старели и умирали, но и в результате отстранения от власти мятежников. Возникает вопрос: если Вильгельм действительно пытался править как законный наследник Эдуарда, почему взбунтовались англичане? Им было проще, чем современным историкам, судить о том, чего на самом деле стоили обещания нормандского короля.
Ранней весной, в начале Великого поста (21 февраля), король Вильгельм решил, что откладывать поездку в Нормандию больше нельзя. Ему нужно было вернуться отчасти для того, чтобы укрепить свою власть в герцогстве, отчасти для того, чтобы насладиться своим триумфом. Вильгельм из Пуатье пишет, что Завоеватель отбыл из Певенси, где успел принять еще несколько изъявлений лояльности, хотя от кого они исходили, не сказано. Его корабль шел под белыми парусами, знаменующими победу. Желая показать свою власть над англичанами, Вильгельм взял с собой архиепископа Стиганда, Этельнота, настоятеля Гластонбери, Эдгара Этелинга и трех эрлов, Эдвина, Моркара и Вальтеофа, а также многих других влиятельных людей, таких как Этельнот из Кента. Он руководствовался и практическими соображениями: эти люди, по существу, оказались в заложниках и, находясь при короле, не имели возможности подстрекать народ к восстанию, что могли бы сделать, если бы остались в Англии.
Прибыв в Нормандию, Вильгельм предпринял поездку по своему герцогству с помпой, подобающей монарху. Сначала он навестил Кан, преподнеся дары (в дополнение к тем, что ранее выслал из Англии) монастырям и церквям в Нормандии и остальных регионах Франции. Папа Александр уже получил «Воина», боевой стяг Гарольда, сына Годвине. Среди подарков было множество изделий из золота и серебра, богато украшенные облачения, книги в роскошных окладах, усыпанные драгоценными камнями кресты и потиры. Некоторые из этих вещей были изготовлены в январе того же года, когда Вильгельм отправил послание своей жене Матильде, в котором, без сомнения, предупредил ее о своем скором приезде.
Итак, на Пасху, 8 апреля, Вильгельм был в Фекане, где обычно праздновали Пасху герцоги Нормандии. В день апостола Иакова, 1 мая, в присутствии Вильгельма была освящена церковь Девы Марии и святого Петра в Диве; а спустя два месяца, 1 июля, состоялось освящение церкви Жюмьежского аббатства. Первого мая король выпустил несколько указов «для всеобщего блага», чтобы восстановить в Нормандии мир, то есть закон и порядок. Приора Ланфранка (которого Вильгельм, возможно, уже тогда предполагал назначить на место архиепископа Кентерберийского) отправили в Рим для получения папского паллия — не для себя, а для Иоанна Авраншского, которого Вильгельм сделал архиепископом Руанским. Ланфранк, несомненно, извлек выгоду из своего пребывания в Риме: вернулся он в сопровождении папских легатов.
