Онлайн книга «Не время умирать»
Люди Долины слушали их, хитро улыбались, устраивали песнопения возле вагонов, но двери кэрроджей оставались закрытыми. Олдеры всегда врут, им нельзя верить. Потом пленники начали умирать. Первой ушла герла – просто сняла шлем своего защитного костюма, и скоро к ней явился Беспощадный. Остальные умирали тяжелее. Медленнее. Мучительнее. Но в конце концов из вагонов перестали доноситься стоны. Все было кончено – и всему было положено начало. Достаточно один раз хлебнуть крови, чтобы понять – крепкая вера требует человеческих жертв. Доброта объединяет куда хуже совместного ритуального убийства. Культ требовал новых мертвецов – и получал их. Последний Поезд всегда должен был быть готов к путешествию, ведь никто не знает, когда олдеры придут в следующий раз. Для этого надо содержать его в чистоте, смазывать, не дать ржавчине источить металл! А еще – в поезде должна быть еда для пассажиров. Еда должна быть свежей, то есть живой, но не иметь возможности сбежать. Еду полагается обездвижить, исключительно для соблюдения традиций – и пленным рубили ноги и руки, перед тем как бросить их в пропахшие смертью вагоны. А для того чтобы их мольбы не разносились на всю Долину, еще и вырезали языки. По мере того, как «еда» умирала и приходила в негодность, запасы обновляли. Племя доедало то, что оставлял им поезд. Он стал кровожадным монстром, хотя был просто поездом – грудой металла, стоявшей на вечной стоянке. Он стал средоточием зла, потому что челы, поклоняющиеся ему, стали чудовищами. Книжник знал о подобных верованиях из книг, но это знание не делало его добрее или терпимее к людям Долины. Скорее уж укрепляло в понимании того, что в этом мире выживает тот, кто стреляет первым. И Белка была права. Книжник зажмурился. Бегун… Бегун тоже был прав, пусть это и неприятно признавать. И права Сибилла, без колебаний размотавшая кишки убийцам своих сестер. И сам он жив только потому, что кто-то делает за него грязную работу. Но рано или поздно придется делать ее самому. Пережитое изменило его, но недостаточно, чтобы дать ему рефлексы Бегуна или жрицы. А жаль… Он понял, что ему действительно жаль, хотя сначала запнулся об эту мысль. Что бы по этому поводу сказала Белка? А что сказал бы он сам одну зиму назад? Я думал изменить этот мир, а мир изменил меня. Книжник всмотрелся в непроницаемо черные глаза острозубой, но ничего особого в них не увидел. Тяжелый враждебный взгляд из-под густых бровей, даже ненависти в нем не было. От одежды смотрительницы пахло зверем, но этот душок не мог перекрыть резкий запах нечистого тела. Книжник невольно поморщился, хотя и сам пахнул не розами. – Олдеры все еще там? – спросил Тим и постучал ладонью по теплому от солнца вагонному боку. Острозубая кивнула. – Все там. Никто никогда не выходит наружу. Бегун неразборчиво выругался. Его палец на спусковом крючке автомата побелел от напряжения. Кивнув вождю – мол, смотри внимательнее, Тим вскарабкался по ступеням и, отодвинув массивный засов, шагнул в вагон. Чудовищная вонь накрыла его прямо в тамбуре. Он был готов к чему-то подобному, но все равно остановился, сдерживая рвоту. Перевел дыхание, закрыл нос локтем и двинулся вперед, не опуская пистолет. Впрочем, пройдя несколько футов, он подумал, что оружие может ему и не понадобиться, а вот мокрая тряпка точно бы не помешала. Книжник постарался отключить эмоции, но не мог этого сделать. Он шел по могильнику. Полсотни лет здесь держали искалеченных людей, здесь эти люди испражнялись и ели, здесь они умирали, разлагались или превращались в мумии. Тим шел по проходу, заглядывая в купе, стараясь не глядеть под ноги и не дышать. Под подошвами хрустело и чавкало, и от этих звуков почему-то слабели ноги. В третьем по счету купе он нашел двоих живых. Два обрубка, два червя с человеческими глазами, копошащихся среди грязи и тлена. Книжник остановился на пороге, чувствуя, как в груди трепыхается сердце. Именно трепыхается, как попавшая в силок птица, колотится о ребра изнутри, чирикает и дрожит. Он несколько раз невольно всхлипнул, хотя хотел просто вздохнуть. Но он не колебался. Почти не колебался, просто посмотрел им в глаза и принял решение. Пленники ждали, и он сделал то, о чем они не могли его попросить. Снаружи выстрелы прозвучали глухо. Один и почти сразу за ним – второй. Острозубая дернулась и зашипела, под шрамами на скулах заиграли желваки. Толпа, очнувшись, закачалась, зашевелилась, издавая враждебный гул, тронулась было с места… Но в ту же секунду автомат Бегуна плюнул огнем в небо, а через миг дымящийся ствол уже упирался в лоб Хранительнице. – Ну! Вождь обвел толпу сумасшедшим взглядом. – Дай мне повод, сука! – процедил он, уставившись в глаза острозубой. – Просто дай мне повод, и я вынесу тебе мозги! Книжник в вагоне слышал его голос – хриплый, дрожащий, полный ненависти. Сам Тим не смог бы произнести и звука: спазм перекрыл горло. Ему казалось, что шею сжимает чья-то невидимая костлявая и очень сильная рука, не дает вздохнуть, ломает трахею… Книжник вывалился в коридор и оперся плечом о грубую решетку окна. Со лба потоком лился пот, он попытался смахнуть его рукой и едва не рассадил себе голову пистолетом. Пальцы свело судорогой на рубчатой рукояти, острая боль гуляла по сухожилию – от кисти до локтя. Он с трудом переставлял ноги, но шел – дело надо довести до конца. Не получится всю жизнь не пачкать руки. Беспощадный сжалился над ним, и Тим перестал слышать запахи. Воздух казался ему стерильным, главное – не задумываться. Высохшее тело в желтом комбинезоне он нашел в середине вагона. Покойник сидел на полу, уронив голову между ног. В прямом смысле слова – создавалось впечатление, что его сломали надвое. Шлем, уткнувшийся в пол возле колен, по-прежнему был пристегнут к металлическому шейному кольцу. Книжник присел на корточки, осматривая снаряжение мертвеца. Цвет ткани комбинезона чела определялся крайне условно: грязно-желтый. Все было покрыто каким-то очень густым и липким налетом непонятного происхождения. Такой же серо-черный налет всплошную покрывал стекло защитного шлема, скрывая от посторонних глаз содержимое. Тима не тянуло заглядывать вовнутрь. Он заранее знал, что там увидит. Еще один покойник в защитном комбинезоне обнаружился в следующем купе. Рядом с ним копошились два живых обрубка: герла с наполовину сгоревшими волосами и ожогами на лице и чел, скорее всего попавший сюда недавно. Он еще не до конца потерял разум и, увидев Тима, задергался, замычал, открывая рот, в котором шевелился синий обрубок, и протянул Книжнику остатки рук. Тиму показалось, что он никогда не поднимал ничего тяжелее пистолета. |