Онлайн книга «Не провоцируй босса, опасно!»
— Мам, ты говорила, что у тебя давление, умираешь, поэтому боишься дома сегодня остаться одна. Вот и иди в комнату, как начнутся предсмертные конвульсии, зови, откачаю. — Ну ты и хам! — шипя, как змея, решила заступиться за женщину. — А нечего мне врать, думаешь, я не знаю, зачем она здесь? — приглушённо процедил он. — А теперь, дорогая, быстро рассказала про то чудесное утро… — Да ничего не было у меня с ним. Просто он меня достал, и я его битой припугнула… — Опять битой! — взревел он. — Сынок, я всё слышу… — раздался голос сверху. — Мама, если подслушиваешь, то делай это тихо. И вообще, не рушь свою легенду! Иди давай, болей с чувством, чтобы я проникся. — Бессовестный, у тебя мама болеет, а ты… Кир тут же перебил меня, выдав: — Ну всё, спелись! — Запустил пятерню в свою шевелюру и нервно заходил из стороны в сторону. Затем резко остановился и вновь выдал: — Пусть сейчас вас большинство, но когда у нас с тобой родится сын, мы будем на равных. Так что рано празднуете победу! — сказал он громко, чтобы кто подслушивает, услышал. В ответ тишина, так как Любовь Валерьевна знает о моей проблеме. — Мама, а тебе советую завтра срочно выздоравливать, иначе поругаемся. — Если ты закончил, можно пойти поужинать? — решила уйти от неприятного разговора верным для этого способом. Кир не позволит мне голодать. — И я что-то проголодалась, — услышали сверху голос его мамы. Мой мужчина поднял обречённо глаза кверху и направился в кухню, попутно бросил: — Иди переоденься, сейчас приготовлю. Я же поднялась на второй этаж, чтобы выполнить указания нашего кормилица. Там наткнулась на свою спасительницу. — Что, так и не допускает тебя до кухни? В ответ кивнула. Он над ней трясётся. Словно она святилище. Всё сам. Только кофе сделать можно и еду разогреть. А остальное не сметь. Ах да, посуду ещё можно мыть. — И меня не пускает, насчёт этого не беспокойся. — А насчёт чего мне начинать беспокоиться? — Разозлился… — покачала она головой. — Вижу, — тяжко вздохнула. — Придётся его успокаивать, иначе лютовать долго будет. — Ещё чего! — возмутилась. — Ну тогда забаррикадировать дверь, по-другому никак. Хотя... и это не поможет, может выбить. — Убила она меня ответом, следуя за мной в комнату, где я временно поселилась. — Отчего же, есть вариант — переночевать с вами. Женщина резко остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Почесала переносицу, обдумывая мой план. — Можно, конечно, попробовать. Только мой срок пребывания тут сократится в разы, Кир не отличается долготерпением, если вспылит, будет плохо. — Вновь покачав головой, добавила: — Очень плохо. Я стою и не знаю, что и делать. — Ну, чего статую изображаешь? Бегом переодевайся, бери нужные вещи в бункер… — Куда? — В мою комнату, сейчас ей именно это название подходит. Орать, конечно, сын не будет… — она замолчала, моё сердце замерло в ожидании неприятного продолжения: — Но по-любому потом с тобой расквитается, и со мной тоже. — Может, тогда и не стоит нарываться? — Ага, сейчас! Где это видано, чтобы Бельская посовала перед трудностями. — Так трудности — это тоже Бельский. — От этого ещё интересней. Пока кушали, Кир молча сверлил меня взглядом. Я злилась, но вида не подавала, собралась помыть посуду, как он: — Дай сюда, — выдернул её из рук и, слегка наклонившись, чуть слышно произнёс: — Советую срочно перебираться в мою комнату. — Э… м… — замялась я и тут же вспомнила, где я, собственно, ночую. — Может, завтра? — Солнечная, поверь, лучше сегодня, — предупреждающе посмотрел на меня. Ну я и «послушала» его совета. Когда он узнал о моём коварстве, попытался войти. Но окрик мамы остановил: — Не смей, я с голым задом, Соня мне укол делает. Говорю же — у меня давление! — Удар в стену и удаляющиеся шаги. — Фуф, пронесло, — выдохнула она. — Кстати, а ты уколы ставить умеешь? — посмеиваясь, интересуется. — Умею. — Ну, тогда хорошо, завтра может понадобиться, когда прорываться начнём к Люде. — Зачем? — Ну а вдруг и правда долбанёт? Сын если лютовать начинает — гаси свечи. — А почему вы ему позволяете хамить? — Он не хамит без дела, а только в случае моей манипуляции. А сейчас он знает, что его наглым образом обдурили. Теперь представляешь, насколько сложная нам с тобой предстоит операция? — А к Люде зачем? — Ой, совсем забыла. На каторжный труд. Или совершать возмездие — пока не могу сказать точно, как всё сделаем, определюсь. — Чего? — напряглась я. — Компоты, говорю, будем помогать крутить. Может в спину вступить. — И я? — тыча пальцем себе в грудь, сипло переспрашиваю. — И ты тоже. — Не, меня к продуктам подпускать опасно. Ну, если вы хотите отправить кого-то на тот свет, тогда обратились по адресу. — Тогда будешь мыть. Ну, я думаю, что не помыть банок десять? Это всё лучше, чем с Кириллом воевать. *** Утром мы, как партизаны, крадучись вышли в холл. Любовь Валерьевна осмотрелась и одними губами: — Путь свободен, рвём когти. Потом позвоню и пред фактом поставлю. Только она сделала шаг вперёд — Кир. Стоит, руки на груди скрестил, глаза опять зеленющие. — Ну, и куда вы собрались? Его мама подобралась, словно совсем недавно не кралась, как воришка. — Кир, не устраивай сцен, иначе маме плохо будет… —Ты у меня женщина изворотливая, ни одна зараза с тобой не справится. — Как же не справится. А давление? — Ошибаешься, это не давление, а это совесть бьётся в конвульсиях, напоминая о себе. Как тебе диагноз? — Ты повторяешься и ошибаешься, — отмахнулась она.— Совесть лежит в глубокой коме и пока приходить в себя не собирается. И вообще, мы к Люде едем, ей срочно нужна помощь. — Какая? — сухо интересуется. — Сын, ну ты же умный человек, и понимаешь, что раз правду не сказала, значит, буду безбожно врать. А оно тебе нужно? Но хочу сразу успокоить, ничего криминального, только наши женские дела. И обещаем, против в тебя коалицию не создавать. — А против кого собираетесь? Против Беркутова? — Я похожа на камикадзе? Кирилл посмотрел на часы, тяжко вздохнул и дал добро на поездку к подруге. Правда, вначале заставил позавтракать. Но перед тем как уйти, на ушко шепнул: |