– Я скоро уплываю в Мидамин. Знаю, что это не так далеко, как хотелось бы мне, чтобы это звучало… – парень наморщил лоб, будто слова давались ему с мучением. – Но Джина… ты мне нравишься.
Он встретился со мной глазами… При всей очевидности его слов, в тот момент я никак не могла понять, к чему он клонит. Стояла и смотрела. А в голове только вопросы роились: он прощается? Он хочет извиниться? За что? Его глаза отражали гамму чувств, но я не улавливала ее значения, пытаясь подобрать то, что чувствовала сама. Друг ждал – это читалось – и я вдруг подумала, что это могла быть обида, но не известной мне природы.
– Вуржин, – произнесла я, надеясь мягко прояснить ситуацию, но он меня прервал:
– Нет, дай я договорю, Джина, – остановил меня рукой. – Мне надо высказаться, иначе я никогда этого больше не сделаю, – он неловко усмехнулся. А я почти видела, как по его шее стекают струйки пота.
– Я понимаю, что ты можешь не разделять мои чувства, – продолжил он. – И глупо было бы на что-то надеяться, но… знаешь, люди всегда на что-то надеются, и… может быть… Ты бы поехала со мной?
– Поехала? – я сказала это раньше, чем во мне начало пробуждаться осознание чего-то нехорошего. В груди менялось. Захотелось вдруг закрыться, отступить на шаг. Но я пересилила себя, смотря в глаза человеку – и в этот момент меня саму прошиб пот, а щеки стали холодными. Человеческие чувства. Чувства… Что, черт возьми, происходит?
– Вдруг у меня все же есть шанс? – у него были такие глаза. – Я все еще буду тешить себя надеждой, пока ты не ответишь. И я хочу… хочу, чтобы ты дала ответ сейчас. Прямо здесь. Тянуть уже некуда. Так что, Джина, ты… Ты останешься со мной?
Резкий запах. Корица. Ее донесло с окраины, и я поежилась от набежавшего ветра. Вот только мысли в оцепенении стыли под взглядом друга…
Венера-голубка, что же это?.. В груди нарастает мучительная боль. А к горлу, кажется, подступает тошнота. Сердце сжимается, как бешеное, урывками. На Вуржина становится невыносимо смотреть, хотя минуту назад я готова была разглядывать его лицо, лишь бы он не грустил. Но сейчас неуютно самой. И холодно так, что держись только за себя. Почему он смотрит с надеждой? Я знаю, почему. И знание это приходит не из головы, как раньше – людей иногда настигало, мы читали об этом – а изнутри, и это было самое ужасное.
Я не могу чувствовать то же самое, что и человек. Я не могу!.. Он меня не знает. А я… почему мне так больно? Это из-за него? Или за него?.. Хочется отступить и одновременно его не обидеть, но венера… Этого не происходит со мной. Скажи, что этого не происходит… Я всего лишь звезда, которая потерялась. И сейчас отчетливо почувствовала свое одиночество.
Лишь бы не смотреть ему в глаза, лишь бы в землю… в голове само собой всплыло сразу несколько имен, пока Вуржин стоял напротив и дожидался моего решения. Весен… Соул. Влада. Задумывалась ли я когда-нибудь, что я чувствовала к Весену? Теперь нашелся повод.
Повозившись в сжимающейся от неправдоподобности происходившего душе я нашла этот очевидный каждой звезде ответ, и нашла с облегчением: я никогда не испытывала к духу дурацкого чувства, свойственного людям. Оно такое непонятное и другое. Ты сразу будто становишься далек от того, с которым проводил до этого время, и все было хорошо. Соул, мой друг Соул, никогда не говорил, что любит Лизу, я уверена, даже не задумывался об этом.
У звезд любви не существует. Это вынуждены терпеть люди, но мы избавлены от этой участи. Звезды единятся только ради рождения новой. Симпатия, доверие – все это есть, и это можно сравнить с человеческим, но любовь… Это звучит отвратительно. Как нечто, что заставляет тебя становиться другим против собственной воли.
А Владой я восхищалась. Бесспорно… Я уменьшилась от этой мысли, но мне пришлось подумать и его имя, чувствуя безвольную, пустую черноту, наполнившую сердце: Ковен… Я всегда буду тянуться к нему. Моему единственному хозяину. Одному ему я когда-либо буду служить… А чувство? Чтобы я когда-нибудь испытывала к нему что-то такое же непостоянное и окунающее в неизвестность…
– Вуржин, – я заговорила прежде, чем совладала со своим голосом. Парень, венера-голубушка, это уловил. И на меня нахлынуло… – Почему я должна с тобой прощаться?
Меня сейчас на части разорвет – у него такое лицо!..
– Прости меня, – я не виновата. Нет, я не виновата! Но считаю-то по-другому, нежели говорю…
Я же звездный дух!
– Я понимаю, – тихо сказал он, но легче-то не стало. И вдруг добавил в голос бодрости: – Но я так рад был тебя встретить!
Я не могла больше этого вынести… Взяла с себя слово, что никогда не побываю в Зерныхе, что бы ни поручала мне в этом городе Влада.
Я вернулась к ней опустошенная, поменявшееся в лице, так что она сразу запричитала надо мной:
– Какой олух это с тобой сделал?!
В доме было слегка вверх дном – либо повоевала Зоя, либо ведьма была чем-то недовольна. А еще, и это вернее, причиной погрома мог быть мертвецки пьяный Риден, валяющийся где-то на пути к кухонной тумбочке.
– И ведь не должно было быть там много спирта. Тц, никогда не знаешь, каким получится новый раствор! – объяснила Влада, проследив за моим взглядом. В качестве платы за мое содержание (что воспринималось больше как наказание) она испытывала на Ридене экспериментальные зелья.
Я взглянула на ведьму снизу вверх, вспоминая недавние, беспокоящие меня мысли. Эта девушка была прекрасна… каждый день. Жить с ней под одной крышей – о таком не мог мечтать ни один мужчина. А я жила. Так неужели?..
– Владимира, что такое любовь? – как я смогла произнести это, когда дыхание вдруг перехватило.
Она удивленно воззрилась на меня, затем потрогала мой лоб.
– Девонька, кто тебе вбил в голову такие глупости? – но видя, что я не отвожу от нее взгляд – пытаясь определить, испытываю ли ужас от понимания своей ошибки – девушка оглядела комнату. – Любовь, хм… ну это как у тебя с Риденом.
– Риденом? – безмерно изумилась я. И даже забыла, что передо мной стоит красивая Влада.
– Конечно! Хах, ты думала, я не видела, как он на тебя смотрит? И подумай, ну зачем ему все это делать? Ну, ты ему зачем?
Я перевела взгляд на бормочущего, распростертого на полу парня. Я нравлюсь Ридену?.. Эта мысль настолько ошеломила меня, что я на трясущихся ногах подобралась к нему и перевернула на спину. Нет, Риден… только не ты. Потерять моего самого первого друга?
Он слабо вякнул и сфокусировался на моем носу.
– Джиночка, моя дорогая!..
Это же пьяный бред, правда?
– Риден, скажи прямо – я тебе нравлюсь?
Парень секунд через пять осознал мою мысль, потому что взгляд его немного прояснился. Он тяжело приподнялся, и его лицо оказалось напротив моего. Изо рта пахнуло медовой мятой.
