Я уставилась в бок, припоминая мальчика с золотым ключом. С ним я общалась дольше остальных, как и с волком и охотником. Они смотрелись вполне реальными, но я ведь их не разглядывала под «особым» углом. Только лицом к лицу. Хотя с Тедериком я общалась дольше всех, а даже припомнить всех деталей деревянного лица не могу. Хоть мокрого, хоть сухого. До чего несовершенна человеческая память.
С другой стороны, забывчивости Фомы и Бежаны я не удивлялась. Выдернули меня неожиданно, в дорогу собрали минут за пять. Ну как тут все предусмотреть? В итоге, не то чтобы я совсем напортачила, но подставила. Немедленное разрушение Фантомии больше не грозило. Но к чему приведет ключ в не тех руках, предсказать невозможно. О его пропаже я невольно проболталась, но о знакомстве еще и с Мишкой умолчала. Случайно. Не до того как-то было.
А тут еще сказки перемешались…
— Возвращаюсь через три дня или по первому сигналу, — повторила я и подошла к зеркалу.
Больше оттягивать неминуемое нет смысла. Мишка давно сбежал, минуя домик стражей, это я тут нюню. Фома и Бежка разом кивнули. Я приложила руки к зеркалу, дождалась, пока оно станет вязким как патока, и шагнула.
Короткое ощущение падения, похожее на спуск на лифте. Головокружение, подступившая к горлу тошнота и… я дома.
Собственная квартира, словно незнакомка. Старенькая мебель, к которой я давно привыкла, вызывала острое чувство не уюта, а зеркало, из которого я вышла, — оторопь. На миг захотелось разбить его на тысячи мельчайших осколков, растоптать в мелкое крошево и унести подальше. Тот час перед мысленным взором возник Мишка, чей земной адрес взять позабыла, Тедерик и стражи, которые верили мне.
Нет, я не способна так легко отказаться от возможности попасть прямиком в сказку. Нужно лишь уладить мирские дела и можно возвращаться. Отпуск подошел к концу, но это и неважно. Можно увольняться, ведь у меня теперь новая работа. Не пропаду.
Размышляя, я осторожно обходила квартиру и пыталась привыкнуть к ее «обычности». Столько лет тут жила и не замечала ее серости и убогости. И я сейчас не об отсутствии шикарного ремонта. Но добавить ярких красок и уюта можно и без солидных вложений.
Когда приступ самобичевания закончился, я перешла из гостиной в спальню. Увиденное враз избавило от тоски. Опрометью я кинулась в кухню и ванную комнаты. Ничего не понимаю. Если меня обокрали, а все говорит об этом, то почему не тронули гостиную?
Я металась по квартире, спешно перебирала разбросанные вещи и пыталась вычислить пропажу. Ноут на месте, деньги на месте, даже телефон валяется в общей куче. А больше ничего приличного у меня и нет. Одно старье. Телек и тот доисторический. Что украли-то и как заявлять о пропаже в полицию, если я не знаю, когда это случилось?!
Я уселась на пол, пытаясь унять хаос в голове. Получалось неважно, но хотя бы штормить перестало. Да и ладони, упертые в пол, прекратили противно дрожать. Уже приятно. Я перевела взгляд на входную дверь. С виду закрыто. Новая догадка заставила вскочить и спотыкаясь помчаться в новый обход.
Я дергала все что попадалось на пути. Окна закрыты. Дверь закрыта. Все. Сдаюсь. Воров, закрывающих за собой двери и окна я не встречала ни разу. Да и искали странно. Постельное белье, одежда, книги — все на местах, как будто тот, кто учинил беспорядок, точно знал, что там искомого быть не может. То ли оно слишком крупное, то ли не предназначено для таких мест…
— Русалка! Русалка! — вопль вывел из задумчивости. Голос я узнала сразу. Одно не ясно, откуда он кричит и как попал ко мне в дом?!
— Мишка, не пугай. Я и так пуганная! — поорала я в ответ и пошла на голос.
Орал он из зеркала. Слава фантомам, хоть голова из него не торчала, а то бы я точно скопытилась. Чужое отражение в своем зеркале я пережить могу, торчащие конечности — нет.
— У тебя тоже?
— Что тоже? — вязкие мысли ворочались до того медленно, что голова звенела от пустоты.
— Тоже все перевернули и ничего не украли?!
— Оп-па, — только и выдохнула я.
Картинка вырисовалась еще занятнее, чем ожидала. Кстати, о таком методе связи я почему-то не подумала. Даже странно. Впрочем, Мишка смелее и отчаяннее. Это я все перестраховываюсь и обучаюсь. А он прет на пролом.
— Ай да ко мне! — не попросил — приказал он.
— Не-а. Я только пришла. Мне уборки тут на сутки.
— Разбирайся, — недовольно отозвался он и исчез, а я подошла к зеркалу и крикнула стражей Сказании.
Я ожидала большого появления гостей, но в итоге заявился только Фома Лукич. Лесовичок подозрительно цыкал, разглядывая погром, и горестно качал головой, но помалкивал так стойко, что партизанам учиться и учиться.
— Фома Лукич, что искали-то? Мне можно тут оставаться или лучше уйти? — не выдержала я.
Да и вообще я не гордая. Гордые долго не живут. Это давно известно.
— Раз назад вошла без проблем и до сих пор ни во что не вляпалась, то можно, — определился после молчания он. — А что искали точно не подскажу. Есть у меня догадки. Да их так много, что баять и смысла нет. Ты вот что. Отдыхай, как и договаривались. Три дня. А я пока разнюхаю все. Глядишь, чего и выясню. Заодно и защиту усилю.
— А как они узнали, где я живу? Это же не бабушкина квартира.
— Не бабушкина, — передразнил он, — А зеркало-то ейное. И ход старый.
— Может мне лучше уйти?
— Оставайся, но с зеркала глаз не спускай. Если что меня зови. Жду через три дня. — проговорил он и, потряхивая головой, исчез в зеркале. Только после этого я заметила жучков, что облепили кромку зеркала. Приглядывает, стало быть.
А я осталась прибираться в вещах и делах, да разбираться чего происходит. Трех отведенных дней мне как раз хватило, на то чтобы уволиться, предупредить брата об отъезде и поскандалить с любопытной соседкой. Та заловила меня как обычно на лестнице и сразу преступила к допросу, истекая ядом.
— Диночка, вернулась дитятко. Никак замуж собралась. Дома-то совсем не бываешь. У жониха, небось, ночуешь?
Раньше бы промолчала. Я всегда так делала и никогда не связывалась с Евдокией Александровной, чья вредность и склочность давно стали притчей во языцех. А тут. Плохо на меня влияют сказки. Очень плохо. Или, наоборот, хорошо: это как посмотреть.
— Во-первых, не у жениха, а у любовника, — нахально отрезала я, любуясь вытаращенными глазами и открывающимся как у рыбы ртом. — Во-вторых, его я уже бросила. В-третьих, я снова в поиске. В-четвертых, еще раз увижу, что вы шпионите вызову полицию или дурку. Или тех и других сразу. Чтобы не повадно было. Своей жизнью занимайтесь. И вашей внучки. А моя вас не касается. И нет, я не пьяна. Представляете?
Судя по вытаращенным глазам и волосам дыбиком — не представляла. Оно и к лучшему. Сколько можно про меня гадости, политые сиропом, говорить?!
