Онлайн книга «Соблазнить верную»
|
– Бог мой, все тело горит! – взвыла она, жадно отпивая воду из стакана. – Температура? – сестра приложила свою руку ко лбу Анны. – Не думаю! Просто внутри все печёт… знаешь, будто кто-то свечу зажег прямо в теле. – Именно горит? Бог мой, что с тобой происходит? – Мариш, пойду отдохну. Если что, буди. – Ты ведь ждала этого? Шепот его нежного баритона сводил с ума не меньше, чем губы, непрестанно блуждающие по изгибам её шеи. Легкая щетина порой касалась нежной кожи, будто дразнила предчувствием остроты ощущений… Это взбудораживало и переворачивало внутри каждую клеточку – словно против нее взбунтовался весь организм и шел на позывы своих желаний вопреки требованиям разума. – Можешь не отвечать… Я знаю, что ждала, – сладострастный шепот просто затмевал голос ее отрезвляющих мыслей. Ане не хотелось ничего отвечать, потому что внутри себя она соглашалась с каждым звуком, произнесенным его устами. Ее это возмущало, но гораздо больше сводило с ума. Вокруг было темно, и только свет от софита, почему-то очень тусклый, обрамлял силуэт Вадима, жадно блуждающего по ее телу руками. – Сейчас все закончится, – шептал он. – Я знаю, как тебе нелегко… Это ведь не просто позыв тела… Это неистовое желание чувствовать меня рядом… Я знаю… А ты так одинока… Мне хочется тебе дарить себя… Когда он успевает это говорить, ведь его губы заняты… ею? Да! Она правда ждала этого! Воспоминания… ее что-то все время останавливает, но казалось, что она уже абсолютно нага перед ним и готова отдаться… а все барьеры – они неважны… Единственное, что Аню приводило в чувство, – это ощущение, что каждым поцелуем он ставит ей клеймо на разгоряченной коже. – Аня! Чей голос? Нет! Не хочу прекращать. Отстаньте все! Я устала от этой бесполезной борьбы! Отстаньте. – Аня! Будто в фильме ужасов её тело зашипело от захлестнувшего кипятка. Вадим отпрянул, исказившись в злобе. И тут… он стал странно мотылять головой в разные стороны и во все горло орать «А-а-а-а-а». – О нет! Сгинь! – вдруг сообразив в чем дело, воскликнула она. И его образ рассеялся, будто призрак, а сама Аня подскочила с кровати, словно ошпаренная. Перед ней стояла обомлевшая Маринка с чайником в руках и ужасом на побелевшем лице. Но Анечка видела ее в тумане, перед глазами продолжались картинки из астрала, несмотря на пробуждение. – Ф-фух, Господи, это был сон! Слава Богу… Слава Богу… Тело болело… Как будто его кто-то мял чем-то большим и тяжелым. По ощущениям казалось, что вся кожа в синяках. Особенно болели шея и горло. Тяжело дыша, Анечка повернулась к зеркалу и, не веря своим глазам, приблизилась к отражению… Это еще что? Её шея была в красных пятнах, будто отпечатанных от надавливания пальцев. Вопросительно посмотрев на безмолвную и оторопевшую сестру, она спросила: – Что было? – Ты душила себя, – прошептала та. – Что? – вытаращив глаза, спросила Аня. – Ты давила себе шею своими пальцами! – выступившие на глаза Маринки слезы свидетельствовали о правде. – Бог мой! Как я могла это делать? Как от этого я могла не проснуться? – воскликнула та. – Я н-не знаю. Бужу тебя минут пять точно… Вот холодной водой окатила. – Я думала, кипятком… – Аня, что ты городишь? И правда, что за бред? Но ведь ей ощущения во сне казались такими реальными – сначала накалившееся тело, затем будто кипяток… Пока она рассматривала свое отражение в зеркале, внутренне ужасаясь произошедшему, наблюдавшая за ней сестра вдруг спросила: – Всё вернулось? Тяжело переведя дух, Анечка перешла в кухню и принялась что-то лихорадочно искать в шкафах, нервно сотрясая дверцами. – Что ты ищешь? – Воду. Святую воду, – дрожащим голосом проговорила она. – А она у тебя есть? – Маринка смотрела на сестру с сожалением. – Закончилась еще на той неделе, когда малая затемпературила. – Точно. Как я могла забыть? – схватившись за волосы, Анечка медленно присела на стул. – Это ведь первое лекарство! – Да ты вообще как-то стала забываться, Ань. Ударив по кнопке чайника, Маринка обернулась к ней. – Ты будто витаешь где-то: улыбаешься сама себе, не слышишь, когда к тебе обращаются… Карина говорит тебе о школе – ты даже не отвечаешь. Уже молчу о том, что вовсе забыла, когда видела тебя за молитвой. – Да мы ведь в храме каждое воскресенье! – ей хотелось возмутиться, но разум останавливал эти порывы – сестра была права. – Телом – да. А душой, эмоциями ты где? – Да… – Анечка запнулась. – Вся в пьесе да в мечтах. Тщеславие… – Вот. Ты ведь знаешь, что нельзя о Боге забывать. – Ой, сестра, прошу тебя, молчи! Знаю я. Да, где бы я ни была – везде это лицо, надменно усмехающееся и в мечтах осыпающее поцелуями… – Надеюсь, ты о Вове… – переведя дух, Марина требовательно смотрела в глаза сестры, уже смотревшие сквозь нее. – О ком? – отвлекшись от грез, переспросила Аня. – О твоем муже! – с упреком воскликнула та. – Мой муж сам ушел, – холодно произнесла она. – Его проблемы. Да, я верю в Бога! Но в монахини не постригалась. Это звучало с вызовом, и Анна сама это чувствовала. «В Бога верю, а мужа предаю, – тут же плакала душа. – И ведь предаю даже в мыслях, а после этого – во снах, а наяву… недалеко до этого!» От завтрака Аня отказалась. Только смотрела куда-то в стол и пила кофе. Лица на ней не было. Выглядела еще больнее, чем накануне. Каришу Марина отвела в школу сама, но сестру бросать в таком состоянии не хотела. Уж она знала, что это грозит депрессией. Ведь всему происходящему сейчас предшествовали страшные события несколько лет назад… – Может, тебе сцену сменить? Или труппу? – предложила осторожно Марина. В ответ прозвучал истерический хохот. – Да, а потом – город, а потом – страну, а потом – всю жизнь. Меня будет преследовать это испытание до тех пор, пока я его не преодолею. Не в театре дело. В душе, ты ведь знаешь. – Да измотанная она у тебя, душа твоя… – Да-а-а, – с сарказмом пропела та, едва сдерживая в себе слезы, – грехами своими. – Прекрати. Не только своими, но и чужими. – Марина, ты ведь знаешь причины… – Он тебе нравится? – прямолинейный вопрос сестры привел Аню в ступор. |