Вдохнула-всхлипнула, распахнула глаза… Да так и застыла, вновь забыв о дыхании.
Моя крохотная квартирка пропала. Все тонуло во мраке, откуда-то тянуло послегрозовой свежестью и доносился шелест ветвей. А к спине прижималось что-то твердое и прохладное… Я обернулась. Зеркало. Большое, в тяжелой овальной раме. Его поверхность мягко сияла, и мое отражение казалось нереальным…
Кроме меня, зеркало ничего не отражало. Даже тьму. В его глубинах было светло.
Я с трудом поднялась, не отводя от него взгляда. Выставила вперед ладонь и замерла, почти коснувшись манящего света…
В то же мгновение раздался хлопок, и мрак отступил, явив просторную комнату, в которой только и было что странное зеркало, незаправленная низкая кровать да разбросанные по полу подушки.
— Ана?
От хрипловатого голоса, растерянного и такого знакомого, меня обдало сначала холодом, а потом жаром.
Сколько раз я слышала его во сне! Сколько раз бежала на него! Лишь для того, чтобы очнуться.
Отдернув ладонь от зеркала, я медленно обернулась.
Он стоял всего лишь в нескольких шагах от меня. Босой, в светлых штанах и незашнурованной рубашке, с влажными растрепанными волосами… Такой родной. Такой… далекий.
Стоял и смотрел на меня, а в глазах плескалось недоверие.
Правильно. Нельзя верить снам, даже если очень хочется. А это определенно сон. Сколько подобных снилось мне последнее время…
Сон. Мой любимый сон.
Я завороженно шагнула вперед. Протянула дрожащую руку, и Йонто повторил мой жест. Я отчаянно жаждала прикосновения — и столь же отчаянно боялась его. В предыдущих снах этим все и заканчивалось. Стоило дотронуться до него — и сон неумолимо таял. Сейчас… будет так же.
И я отступила было в стремлении продлить ненастоящее счастье, но Йонто подался ко мне, и наши руки все-таки встретились, пальцы сплелись, крепко, надежно… реально.
Всего лишь одно движение — и я оказалась в его объятиях, окутанная родным теплом и запахом лунного леса, ощущая, как сильно и быстро бьется под моей щекой сердце того, с кем я уже отчаялась свидеться.
— Ты не сон? — выдохнул он.
— Ты не сон, — эхом отозвалась я, сама себе не веря, скользя ладонями по его рукам, плечам, шее, зарываясь пальцами в волосы.
С каждым мигом внутри нарастал восторг. Настоящий! Он настоящий! Я и в самом деле не сплю, я… вернулась?
С трудом нашла силы отстраниться — чтобы убедиться, что это действительно он.
Конечно же он. Такой же, каким я его запомнила… и в то же время не совсем.
Здесь прошло два года. Неудивительно, что он изменился.
Повзрослел.
И волосы еще больше отросли. А по левой щеке протянулась тонкая ниточка шрама…
Я очертила ее кончиками пальцев. Йонто поймал мою ладонь, прижал к губам, улыбнулся.
— Это всего лишь шрам. Я жив.
— Не иначе как чудом, — не удержалась я.
— Нет. — Он покачал головой. И крепче сжал мою ладонь. — Я был осторожен. Я хотел жить. Я знал, что однажды вновь увижу тебя.
Такое заявление вмиг меня обезоружило, а Йонто, коварно этим воспользовавшись, обхватил мое лицо, бережно, едва касаясь, провел большими пальцами по щекам.
— Ана… какая же ты… — прошептал едва слышно.
— Какая? — улыбнулась я, но вместо ответа он накрыл мои губы своими.
Поначалу осторожный и нежный, с каждым мигом поцелуй становился все более и более жадным, нетерпеливым… Вопрошающим.
Ты здесь? Ты не уйдешь?
Робкое пока что счастье и не до конца растворившийся в нем страх. Потребность касаться, чтобы вновь наполнить опустошенную потерей душу.
Останься. Не уходи. Никогда.
Мне плохо без тебя.
Чьи это слова? Или все же мысли?
Не важно.
Сбившееся дыхание. Стук сердца. Его. Моего.
Не исчезай. И не позволяй исчезнуть мне.
Я хочу окончательно поверить, что это не сон, что ты рядом. Хочу быть с тобой. Сегодня. Завтра. Всегда.
Й знаю, что ты хочешь того же.
Одно желание, поделенное на двоих. Две жизни, слившиеся воедино.
Несмотря на границы миров. Несмотря на время и расстояние.
Я люблю тебя, Йон.
Люблю.
Ночь медленно отсчитывала мгновения своего владычества над миром. Тихая, спокойная… светлая.
Я сидела на кровати, откинувшись на подушки, Йонто же предпочел подушкам мои колени. Неравноценная замена, но мне же лучше. Можно просто любоваться им, благо что луна, заглянувшая в окно, вытеснила мрак, высеребрила кожу, резче обозначила шрам на щеке…
— Так откуда это? — спросила я, осторожно проведя по нему пальцами.
— Разрывы пространства два года назад, — отозвался Йонто, не открывая глаз. — Пришлось поработать…
— А кроме тебя, охотников не нашлось?
— Нашлось. Но разрывов было много… Тварей, вышедших из них, — тоже. — Он открыл глаза и поймал скользнувшее по моему лицу выражение: — Не хмурься… Я был осторожен. Веришь?
— Верю.
Больше всего я боялась, что Йонто, поддавшись своей боли, забудет об осторожности. Отрадно было видеть, что мои страхи оказались напрасными.
— Твой ийталь изменился, — заметила я, очертив мерцающие в лунном свете линии. Точно помню, что все было иначе… А главное — исчезла семилучевая звезда, испортившая ему жизнь. — Значит, и твоя сила…
— Нет. Сила не вернется, пока жив Тай. Или же пока он не пройдет обряд, который наверняка не выдержит.
Оказалось, что Йонто сделал это не для того, чтобы вернуть силу, а для того, чтобы вручить Таю венец владетелей.
О случившемся в мое отсутствие я слушала, затаив дыхание. И вот ведь незадача: несмотря ни на что, Канро-шана было жаль. Лишенный счастья, доведенный до безумия… Никому такого не пожелаешь.
Мы говорили обо всем. О том, как жили, разделенные границами миров. И мне стало стыдно за свои слезы и отчаяние, за то, что я потеряла веру и надежду. Всего-то за месяц! В то время как Йонто ни на миг не переставал ждать. Целых два года. Два бесконечных года, за которые я бы однозначно сошла с ума…
— Я рад, что твое ожидание было короче, — сказал он и добавил с очень серьезным выражением лица: — И из этого вытекает еще одно обстоятельство, которое изменилось.
— Какое такое обстоятельство? — насторожилась я.
— Теперь я старше. Больше ты не сможешь называть меня мелким.
Я едва сдержала улыбку. Неужто и вправду настолько задевало?
— Хорошо, дяденька, — не менее серьезно кивнула я, — как скажете!
