— Забавно, — смутившись, проворчал он. — Чем же тогда пахнут мыши?
— Это неудачная шутка, ваша милость, — пробормотал Озри.
— Да нет, как раз удачная, — усмехнулся Суппилулиума и, поднявшись, присел на скамье. — Что ж, пусть попробует схватить Азылыка, я не против. Но если ты не одолеешь его и попробуешь вернуться ни с чем, я повешу тебя. Если ты, не найдя кассита, решишь, что больше не мой подданный и останешься жить в Египте или ещё где-нибудь, я найду и перережу тебе горло. У тебя теперь есть только один выход, чтобы остаться в живых и получить к тому же большую награду: найти мерзкого прорицателя и привезти мне его голову! Ты всё понял, Вартруум?! — два раскалённых зрачка властителя, подобно огненным уголькам, впились и обожгли волхва.
— Да, ваша милость, — прошептал волхв.
— Да поможет тебе Тешуб! Ступай!
Оба оракула поклонились и направились к двери. Но на пороге хетт неожиданно остановился.
— А можно спросить, ваша милость, какую награду я получу? — поинтересовался волхв.
— Ты надеешься её получить? — усмехнулся повелитель.
— Конечно!
— Ты станешь старейшиной всех волхвов и оракулов в Хатти и самым богатым человеком.
Лицо Озри вытянулось от неожиданного известия. Вартруум же просиял от радости.
— Тогда я потороплюсь со своим возвращением! — улыбаясь, воскликнул он и снисходительно похлопал по плечу старого финикийца, как бы утешая его.
Принцесса появилась через два дня. Царевич приказал слуге следить за бассейном и как только она появится, срочно известить его, где бы он ни находился и как бы ни был занят. Желанная весть пришла совсем не вовремя: юный фараон вместе с отцом вёл неторопливую беседу с послами из Касситской Вавилонии.
Они сидели за дружеским столом уже третий час, неспешно обсуждая один вопрос за другим. Сам посол, большеголовый, с живыми, цвета обожжённой глины глазами на потемневшем морщинистом лице с острой седой бородкой и странным именем Мараду, свободно разговаривал на языке египетских фараонов, помощники же его изъяснялись только по-касситски, а потому лишь тупо молчали, изредка согласно кивая головами, когда посол переводил им суть обсуждаемых вопросов. Поначалу говорили о торговле, обмене торговыми караванами, которые совсем перестали бывать в обеих странах. Египтяне никогда не жаловали касситов, а после захвата ими Вавилонии относились к ним настороженно. Однако послы касситского царя Куригальзу Старшего привезли чешуйчатые панцири для пехоты, броню для лошадей, мощные луки, которых у египтян не было. Всё это касситы могли бы поставлять в Фивы в обмен на упряжь, лошадей, ткани, зерно. Послы при этом весьма живо заинтересовались большими закупками хлеба Египтом, молва о которых достигла и Вавилона. Аменхетеп Третий попробовал отшутиться, но послы, переглянувшись, ещё больше насторожились.
— Грядут голодные годы? — тотчас догадался старейшина посольской миссии.
— Сейчас уже можно сказать о том, что мне предсказали боги, — сдавшись, проговорил фараон. — Пока всё сбывается. Они обещали семь плодородных лет, всё так и случилось, я знаю, и от вас возили хлебные караваны. Но следом придут семь засушливых лет. Завтра начинается сезон дождей. Если их не будет, то... — властитель выдержал паузу, победно оглядел гостей, допил сладкое вино из сосуда. — Значит, боги меня не обманули и спасли Египет.
— А если дожди начнутся? — простодушно спросил Мараду.
— Зачем попусту болтать о том, что будет завтра, — бодрясь, усмехнулся Аменхетеп, взглянул на сына, который уже не раз задавал ему тот же вопрос. — Не лучше ли дождаться утра? Такого прекрасного вина, что вы привезли, я уже давно не пил!
Слуга снова наполнил сосуд хозяина, и царевич бросил предупредительный взгляд на отца, как бы пытаясь пресечь эту пагубную привычку, но презрительный взгляд сына заставил властителя побагроветь, и он наперекор ему осушил чашу и дал знак слуге снова её наполнить. Тот повиновался. Наследник нахмурился, скривил губы, что ещё больше разозлило отца, — он терпеть не мог, когда кто-то ему указывал. Послы же, не понимая, в чём дело, обрадовались этой первой похвале, тоже пригубили вина, причмокивая языками. Мараду, уважавший египтян, очень хотел, чтобы их страны подружились. «Дружить надо с сильными», — всегда приговаривал он, и царь Куригальзу Старший наконец-то внял его совету и отправил посла с миссией дружбы. Зная о слабости египетского правителя к юным красавицам, касситы привезли ему в подарок юную наложницу, которую служанки уже мыли, натирали благовонными мазями, готовя к встрече с монархом, и тот, ласково улыбаясь гостям, предвкушал сладкие утехи после окончания переговоров.
— Отныне красное вино мы всегда будем заказывать у вас! — проговорил фараон, и посол радостно закивал головой.
Круглое лицо Аменхетепа раскраснелось, глазки заблестели. Резче очертились тяжёлые мешки под глазами. Лекарь в последнее время категорически запрещал властителю выпивать даже глоток разбавленного вина, но сегодня, точно желая польстить гостям, хозяин осушал один кубок за другим. И точно стараясь досадить отцу, царевич даже не притронулся к вину, щёлкая лишь орешки, и это также бесило фараона.
Известие о будущих семи засушливых годах весьма обеспокоило касситов. Мараду перевёл им страшное предсказание богов, и они о чём-то быстро заговорили меж собой, защёлкали языками, завздыхали, печально кивая головами.
— В случае засухи мы можем рассчитывать на вашу помощь? — осторожно осведомился посол.
— Конечно, мы вам поможем! — трубным басом воскликнул фараон. — Только цены будут несколько другие...
Аменхетеп глотнул вина, облизнул губы и лукаво улыбнулся, выдерживая победную паузу, и касситам ничего не оставалось, как тоскливо заулыбаться в ответ.
— Мы бы ещё хотели узнать у вас секреты стеклоделия, — помедлив, заговорил касситский посол, поднимая зелёный стеклянный сосуд и любуясь его формой. — Нашему государю полюбились эти чаши из цветного стекла. Мы много их закупали, но они часто бьются, а потому мы хотели бы сами выплавлять такие, а не покупать у вас. Готовы заплатить за эти секреты, сколько запросите.
Мараду умолк, предоставляя хозяину назвать цену, но тот почему-то посмотрел на сына, словно от его слова всё и зависело. Напряглись и посланцы, видимо, касситский владыка настрого приказал им без стеклянных тайн не возвращаться. Утром, накануне встречи с послами, Аменхетеп доверительно сказал сыну:
— Мы будем вместе вести переговоры, то ты, то я, высказывать своё мнение, но давай сначала уговоримся, чтобы держаться единой линии. Они просят познакомить их с производством стекла, пусть покупают, потому что либо сами догадаются, либо выкрадут эти способы, а так мы хоть что-то за это получим. И второе: они хотят сосватать свою царевну за тебя. Тут ты сам решай, я неволить тебя не хочу. Договорились?
Царевич кивнул. Но глупая, неодолимая тяга отца к вину вывела сына из равновесия. Он был так рассержен, что ему хотелось хоть чем-нибудь досадить властителю.
