— Я помню, — холодно ответил фараон. — Но сегодня я бы хотел поговорить об этом.
Шуад помолчал, не зная, на что решиться: то ли настоять на своём, как того требовали принципы обучения, то ли согласиться с просьбой сиятельного ученика.
— Хорошо, — примирительно улыбнулся жрец. — Поговорим о том, что происходит после того, как останавливается наше сердце. Смерть — это одинокое путешествие в ночи в царство мёртвых, как сказал поэт, это мирра, это напиток богов и, конечно же, продолжение жизни, только там нет мучений и тех земных страданий, которые мы терпим, изнашивая телесную оболочку. Чем ближе час избавления от земной юдоли, тем отчётливее человек понимает, сколь она тягостна: болит то тут, то там — не тело, а скопище разных болячек. И каждый мечтает от них поскорее избавиться. Только глупец держится за земной тлен. Люди к тому же трусливы. Они обычно рассуждают так: туг плохо, ужасно, но есть лепёшка, лук, кусок мяса и стакан терпкого вина по праздникам, а там, говорят, этого не будет. Но там, — наставник блаженно закатил глаза и облизнулся, — там сад радости, там нет этих гнусных запахов, вони от выгребных ям, мерзкого пота и тухлой рыбы, гниющей на берегу. Там то, что мы никак не можем обрести здесь. Там счастливые видения, которые повергают нас в трепетную дрожь вдохновения, там...
— Так что там? — сердито нахмурившись, прервал восторженный поток слов наследник, поглаживая высокую спинку тронного кресла отца. — Что происходит с человеческой душой, учитель, начиная с печального акта смерти?
Он проговорил эти слова так, как обычно высказывал их старый властитель, когда ему надоедала пустопорожняя болтовня подданных. В его голосе ощущалось нарастание гнева. И теперь те же интонации в словах сына. Жрец с удивлением посмотрел на него. До сегодняшнего дня наследник вёл себя тихо и скромно: никогда не прерывал учителя, выслушивал его до конца и только тогда начинал задавать вопросы. И никогда не диктовал своих условий. Ныне же всё, начиная с выбора комнаты для занятий, темы занятия и странного поведения ученика, не скрывающего досадной улыбки на лице, жреца неприятно поражало. Он даже хотел рассердиться и вежливо откланяться, дабы перенести их беседу на следующий день, но что-то удержало его от столь опрометчивого шага. Тревожное предчувствие, холодок, внезапно ожегший кожу. И, выдержав паузу, он заговорил о том, что неожиданно заинтересовало царевича:
— Есть Ка — вечный дух, это он в миг рождения зажигает в каждом человеке Ба — его душу, ты это хорошо знаешь. Как и то, что в момент человеческой смерти Ба выходит из тела и первые часы сиротливо блуждает вокруг него. Она подавлена, эта внезапная разлука непривычна для неё, и можно понять, сколь она потрясена всем происшедшим. И это объяснимо, ибо Ба — сгусток всех наших чувств, наших мыслей. Поэтому в первые часы близким, родичам умершего необходимо успокоить, поддержать душу, ободрить её, ибо стоит иметь в виду, что ей предстоит долгий и трудный путь. Богиня Исида первой принимает Ба в свои объятия и приводит её к богу Анубису, ты его должен хорошо знать...
— Анубис — покровитель умерших, его душа отдыхает в лежащем чёрном шакале или в дикой собаке Саб. Иногда он превращается в человека, но с головой шакала или собаки. Он главный сторож и бог царства мёртвых, Дуата, как мы его называем, где ведёт строгий счёт всех сердец умерших, — скороговоркой проговорил юный фараон, выказывая свои немалые познания.
Он неожиданно сел в большое тронное кресло отца, обойдя своё малое, и жрец не сразу продолжил свой рассказ, пытаясь понять, что означает сей жест, ибо раньше царевич никогда таких вольностей себе не позволял. А тут и странные интонации, и непонятное поведение, и непривычная тема урока, всё вместе. Может быть, скончался старый правитель, но никто об этом не знает?
— Разве я ошибся? — удивлённый молчанием наставника, спросил наследник.
— Всё так, — согласился Шуад, — но Анубис ещё и Судия, этими богами избранный, и его задача привести Ба на божественный Суд. Итак, Исида приводит Ба к Анубису, и тот, взяв её за руку, отправляется с ней в долгий путь. Они идут вдвоём к границам мира, к той горе, которая, находясь к западу от Абидоса, вместе с тремя другими поддерживает небо. Перейдя с немалыми трудностями эту гору, они спускаются вниз, к реке царства мёртвых, где их ждёт лёгкая папирусная лодка. Они садятся в неё и плывут по бурной реке. Там в одной из заводей живёт страшная и огромная змея Апофис, которую боится даже Анубис. Но кроме неё в этой реке живут огнедышащие драконы, дикие клыкастые обезьяны, гигантские крокодилы, ядовитые шипящие черви, сосущие людскую кровь, летающие мыши, орущие так, что лопаются перепонки в ушах, скелеты-призраки, гнусные страшилища морских пучин, и все они с воем набрасываются на Ба, выныривая из глубин, летая по воздуху, бросаясь в лодку со скалистых берегов, пытаясь растерзать её в клочья. Анубиса эти чудовища не страшат, но Ба охватывает великий ужас. У неё нет сил сопротивляться, она кричит, воет, стенает, мертвеет от ужаса, однако погибнуть ей не дают светлые птицы, которые в самые жуткие мгновения помогают бедной душе выстоять.
— Но зачем боги устраивают бедной душе такие испытания? — не выдержав, вопросил наследник. — Она и без того страдает, оставшись одна, без телесной оболочки!
— Тут есть своя причина, — пояснил Шуад. — Хотя ни «Книга мёртвых», ни «Тексты саркофагов», ни «Книга Дуата» и не дают ответов на сей важный вопрос, но я сам разгадал его. Действительно, Ба в столь трудный миг подвергается таким жутким страхам, какие в жизни и придумать невозможно! И я тоже, ваша милость, задался этим вопросом: зачем?! Ведь душа и без того наказана, лишившись своей оболочки! Зачем?! А вот зачем! Ведь она идёт на Суд, где должна искренне, без всякой лжи рассказать обо всех своих винах. На Суде боги предупреждают её, что если она солжёт, то её ждёт страшное наказание. А что есть «страшное наказание»? Оно и являет собой один из тех ужасов, которые душа только что пережила по дороге. Боги, увы, ленивы. Они никогда не проверяют, солгала Ба или нет. В священных Книгах написано, что утаить истину нельзя. Всё так. Но боги плохо знают земную жизнь, ибо редко здесь появляются, предпочитая и самые суровые наказания передоверять царям и властелинам. И уж тем более, они не помчатся после Суда проверять всё сказанное Ба. Страхи же, пережитые ею по пути, действуют безотказно. Одна мысль, что душу будут терзать виденные по пути страшилища, не позволяет ей солгать. Вот и вся разгадка! — жрец торжествующе поднял указательный палец и приложился к кувшину с виноградным соком. Осушив его наполовину, он загадочно улыбнулся. — Возникает закономерный вопрос: неужели до этого никто раньше не додумался?
— Да! — поддержал наставника фараон. — Ведь это так просто!
— Но если б кто-то догадывался, то душа такого умершего не должна была бы так сильно пугаться речных чудищ, понимая, что всё это не всерьёз. Однако происходит всё наоборот! Ба, прибыв на место, долго не может прийти в себя, коченея от страха! И такое происходит со всеми душами без исключения!
— Почему? — удивился юный фараон.
— А как ты сам бы объяснил?
Наследник задумался. Загадка была не такая уж сложная, чтоб спасовать и позволить неповоротливому жрецу торжествовать победу. Почему никто не помнит того, что было при их жизни? Память возвращается потом, но как?
