Эхнатон задумался. Киа действительно просила отдельную спальню для второго евнуха и комнату для финикийской царевны, а также улучшения их стола: вместо одного кувшина вина в месяц — три, один в каждую декаду; и фараон это разрешил.
— Ведь это было?
Эхнатон кивнул.
— Я думаю, принцесса испрашивала ничтожные вещи, они не могли вызвать подозрения, но для обитателей гарема эти пустяки значили очень многое. Совет же этот мог исполнить не каждый. Но натура Киа очень богатая. Боги, лишив её деторождения, подлинной страсти, наделили её цепким умом, огромным честолюбием, хваткой, выносливостью и обезьяньей природой копировать любые жесты и чувства. Из таких вырастают настоящие царицы, которые с успехом заменяют мужей и правят, случается, не хуже их. В Египте даже была одна такая... — Азылык усмехнулся, помолчал.
— Хатшепсут, — вымолвил Эхнатон.
Оракул кивнул.
— Но я... — властитель неожиданно запнулся, щёки его покрылись румянцем.
— Принцесса весьма изобретательна, тут спора нет. И ремеслом обмана Киа владеет от природы. Никто бы не устоял перед её чарами, а потому не расстраивайтесь, ваше величество, что вы сразу же не распознали столь искусный обман! — Азылык улыбнулся, желая подбодрить правителя. — Вряд ли кто другой оказался бы прозорливее на вашем месте!
— Ты сказал и облегчил мне душу, — помолчав, сказал Эхнатон. — А что у нас с Суппилулиумой?
— Шесть месяцев он ждал подкрепления, наконец оно пришло: десять тысяч молодых новобранцев-пешцев и три тысячи конников. Вождь хеттов провёл смотр новичков и остался ими доволен. Вместе с подкреплением прибыл их первый оракул Озри, — бодрым тоном доложил прорицатель.
Лик фараона дрогнул. И внушительная цифра пополнения войска, и появление опытного оракула — всё свидетельствовало о том, что планы вторжения в Египет не только у вождя хеттов не изменились, наоборот, упрочились.
— Не беспокойтесь, я знаком с Озри. Не скажу, что он наш сторонник, но думаю, я смогу с ним договориться, — радостным тоном произнёс кассит. — Предполагаю, что через день-два узнаю, как они будут брать Халеб.
— С пополнением в тринадцать тысяч они всё равно его возьмут, — нахмурился Эхнатон.
— Не спорю, — кивнул Азылык. — Но со взятием Халеба должна поколебаться уверенность царя Хатти в собственных силах.
— Разве такое возможно с диким царём Хатти? — неуверенно спросил Эхнатон.
Оракул загадочно посмотрел на властителя.
— До сих пор я думал, что нет. И теперь ещё сомневаюсь. И всё же надеюсь, — кассит тяжело вздохнул. — Конечно, будь я помоложе... — он самодовольно выпятил губы и выдержал паузу. — Но зато у меня есть опыт, а он посильнее юношеского азарта. Это не в упрёк вам, ваше величество!
Озри сидел рядом с вождём хеттов на военном совете, устроенном сразу же после смотра новобранцев. Неделя пути вымотала его так, что и двенадцатичасового сна ему не хватило, дабы прийти в себя. Суппилулиума же спал по четыре часа в сутки, и его мощь подавляла всех, даже простых воинов, не говоря уже о полководцах. Никакие их сетования и протесты на него не действовали, он командовал один, а если и собирал военачальников, то лишь для того, чтобы объявить свою волю. И сидя рядом с правителем, оракул ощущал горячие волны, исходящие от него. Прошло мгновение, и дремота, владевшая умом, точно испарилась, а прорицатель почувствовал себя бодрым и крепким, словно напитавшись незримой энергией. Он ощутил не только прилив новых сил, но и давно уже утраченное чувство голода. Звездочёту даже захотелось съесть сочный кусок барашка с косточкой, хорошо прожаренного на вертеле, но так, чтобы жир стекал с губ.
Это видение возникло столь зримо, что рот наполнился слюной. Но оно не случайно всплыло в сознании: в шатёр уже доносились запахи жареного мяса, слуги суетились, главный повар кричал на них, добиваясь на освежёванном барашке розовой корочки, какую любил вождь, — готовился традиционный обед. Сидевший рядом с оракулом младший сын правителя Пияссили — он прибыл вместе с оракулом, так как властитель задумал посадить его наместником Халеба, — шумно раздувал ноздри, втягивая эти запахи. И остальные военачальники закрутили головами, закрякали, предчувствуя приближение обеда.
— Халеб высказывал недовольство тем, что с нами нет оракула, — проговорил властитель. — Ныне он с вами, и каждый из вас может спросить, что думают звёзды и боги о нашем походе. Но могу сразу сказать: они думают то же самое, что и я!
Полководцы радостно закивали, выказывая шумное одобрение.
— У нас есть одна звезда, которая нам всегда путь указывает — наш вождь! — выкрикнул главный обозник, и все одобрительно загудели. — И другой не нужно!
— Надо отправить почтенного Озри обратно! Он нужнее молодому наследнику в Хаттусе! — предложил главный лучник, и самодержец радостно заулыбался, довольный такой поддержкой, поднял руку, чтобы утихомирить собравшихся.
— Вы видели только что наших прибывших новобранцев. Они ещё неопытны, это так, но в них есть напор, дерзость, и я бы хотел, чтобы вы это использовали. В последнее время некоторые из вас стали мне противоречить. Это следствие усталости, я понимаю. Но не надо со мной спорить. Будьте воинами, не уподобляйтесь крикливым торговкам на базаре, это ни к чему хорошему не приведёт. Многие из вас со мной в походах уже по десять-пятнадцать лет. Вы знаете, я всегда добиваюсь того, чего хочу. Мы властвуем сегодня везде, кроме Египта. Почти везде. Но — Египет, как кость в горле бешеного пса. Я не успокоюсь, пока не поставлю на колени мальчишку-фараона, пока богатый Нил не потечёт мимо наших домов! Я всё сказал. Кто-то хочет взять слово и сказать по существу?
Полководцы сразу замолчали, как только властитель упомянул про Египет. Озри, отправляясь в Сирию, надеялся, что Азылык приложит все усилия, чтобы разрушить дикие планы Суппилулиумы, но, видимо, его мощь и касситу оказалась не под силу. Что же делать? Надо самому искать выход. Только какой? Мурсили Второй, узнав из посланий отца о его решении идти на Египет, собрал всех мудрецов и звездочётов и запросил их совета. Все ответили одно и то же: идти на Нил — безумие, армия погибнет, а фараон, рассвирепев, отберёт все колонии, сам придёт в Хатти и заберёт всех в рабство. Держава хеттов рухнет в одночасье.
Озри привёз отцу послание наследника, в котором тот заклинал его не пересекать границ Сирии.
— Судя по вашему молчанию, все согласны с моими планами, — радостно проговорил самодержец.
— Я против, — неожиданно объявил Халеб.
— Вот как? — кожа на скулах вождя, осыпанных красными гнойничками, резко натянулась, несколько из них снова лопнули, брызги попали на лицо оракула. Тот вздрогнул, потянулся за платком, наспех утёрся. Военачальники сидели на ковриках, скрестив ноги и застыв, как статуи, ожидая бури. Но её не последовало.
— Почему? — справившись с приступом гнева, негромко спросил самодержец.
— Потому что их колесницы сильнее наших, а численность в два раза больше. В первом же бою они раздавят нас, и мы погубим всё, чего добились!
