Онлайн книга «Отношения под запретом»
Так, с меня хватит. Я положил руку ей на спину, желая выпроводить из кабинета, но Арлия буквально зашипела мне в лицо: – Не прикасайся ко мне! Я отдернул руку и приподнял ладони. – Я лишь хотел тебя проводить. Арлия отступила и дала мне пощечину. Это было неожиданно и сильно – у меня даже голова дернулась от ударного импульса. – Я и сама найду дорогу! Я стоял неподвижно, пока распахнувшаяся дверь с грохотом не захлопнулась. Давно меня не били по лицу. Чертову прорву времени назад. Ничего, впредь я буду умнее и научусь держаться подальше от всяких буйных сумасшедших. Грант – 14 лет назад – Я не хочу туда возвращаться! Я начал массировать плечи Лили: – Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала. Ее глаза были подозрительно блестящими. – Все опять повторится! Мама какое-то время держится, а потом прекращает принимать лекарства и уходит неизвестно куда. Через месяц кто-нибудь спохватывается, что я живу одна, вызывают копов, а они – социальную службу… Лили жила у нас уже десятый месяц. Она рассказывала, как ее мать пропадала из дома и подолгу отсутствовала, как ей приходилось красть еду в магазинах и продавать вещи из дома, чтобы не голодать. В бесплатные столовые Лили старалась не ходить – там тут же спрашивали о родителях. – Слушай, на, возьми, – я подал ей конверт с пятью сотнями баксов. – На тот случай, если она вдруг снова пропадет. Слезы, которые Лили сдерживала из последних сил, покатились по щекам. – Не надо. Ты же будешь ко мне часто приезжать? Если она опять уйдет из дома, я тебе скажу, и тогда ты мне что-нибудь привезешь. – А если она тебя увезет, Лили? За пятнадцать лет они с матерью переезжали около пятидесяти раз. Я вполне мог приехать и оказаться перед пустой квартирой. – Я не поеду! Иначе как ты меня найдешь? – Если ты переедешь, ты мне напиши. Ты же знаешь адрес? Лили кивнула и отбарабанила наш домашний адрес. Я улыбнулся. – Умница. Если тебе придется переехать, сообщи мне письмом. Каждое воскресенье я буду у тебя на пороге, даже если вы переберетесь в Нью-Йорк, обещаю. Это прозвучало запальчиво, но я знал, что найду способ это делать. Ведь нас с Лили соединила сама судьба. – Бери конверт, там не так много. Пригодится на почтовые марки. Или на учебники. Лили поколебалась, но взяла конверт. Когда она увидит, сколько я туда положил, снова расстроится… Но она все равно возвращалась к своей мамаше, и расстраиваться нам с ней предстояло много и долго. За дверью послышался мамин голос: – Лили, детка, ты собралась? Приехали из социальной службы. Выражение ужаса на лице Лили меня просто убило. Меня, блин, убивала вся эта ситуация! По личному опыту я знал, что, если уж тебя изъяли из семьи, возвращение редко бывает удачным, однако чертовы судьи норовят отправить тебя обратно, будто отыскавшийся багаж растеряхам-хозяевам, и язык можно отболтать, доказывая дураку в черной мантии, почему папаша с мамашей никого не способны воспитать. Биологические родаки должны конкретно облажаться еще раз десять, прежде чем тебя перестанут отдавать им в лапы. Это не система опеки, а издевательство, если хотите знать. Кивнув на дверь, я прошептал: – Скажи, что ты одеваешься и спустишься через несколько минут. Лили послушалась, но голос у нее срывался. Мама обещала подождать внизу. Меня неминуемо скоро хватятся. Мы с Лили хранили наши отношения в секрете из страха, что родители сочтут – ни к чему пятнадцатилетним влюбленным жить под одной крышей. Ни к чему им было знать и о том, что я приходил к Лили в постель каждый вечер, когда все в доме засыпали. Этого мама бы точно не потерпела. – Я не хочу тебя терять, – тихо всхлипывала Лили. Я приподнял ее лицо и вытер слезы большими пальцами. – Не плачь, Лили, ты меня не потеряешь. Никогда. Ни за что. Я люблю тебя. – Я тебя тоже люблю! Мы долго стояли, обнявшись, но наконец нам все-таки пришлось опустить руки. – Я каждый день буду тебе писать! Я улыбнулся. – Пиши. – Тебе не обязательно отвечать – я знаю, письма не твой конек, но обещай мне одну вещь. – Какую? – Ты мне напишешь, если влюбишься в другую, и подробно все расскажешь. Тогда я пойму, что ты счастлив, и перестану писать. Иначе я буду слать тебе письма до конца жизни. Я широко улыбнулся и поцеловал Лили в нос. – Договорились. Договор обещал стать чисто фиктивным. Я был уверен, что мне не придется написать ни единого письма. * * * Мне еще не приходилось сталкиваться с людьми, страдавшими галлюцинациями. Моя мамаша-наркоманка ближе к концу спала по многу часов кряду, а то и по несколько дней, если была на приходе. Но даже в худшие дни она не слышала голосов в голове. Это было второе воскресенье, когда я приехал навестить Лили, и первое, когда ее мать оказалась дома. По выходным Роза подрабатывала официанткой и в прошлый раз была на работе, но в это воскресенье в кафе ее можно было разве что волоком оттащить. Роза лежала на диване, куря такую крошечную сигаретку, что огонек наверняка обжигал ей пальцы. Губы ее непрерывно шевелились, но я не мог разобрать ни слова. Перехватив мой взгляд, Лили потянула меня за руку к себе в комнату. – Но… – замялся я и договорил шепотом: – Она же обожжется? Лили вздохнула, подошла к матери, вырвала у нее окурок и бросила в стакан с водой на журнальном столике, где уже плавали с десяток огрызков сигаретных фильтров. Роза вроде бы ничего не заметила. Я сел на кровать Лили, и она забралась мне на колени. – Я так понимаю, таблетки она уже не пьет? – Допила пузырек неделю назад и не пошла за новым. Я вовремя не проверила и не сразу заметила. Но я позвонила в аптеку, можно забрать хоть сегодня. – И долго она такая будет? Лили вздохнула. – Не знаю. И ведь так хорошо держалась… Я жил нормально уже больше десяти лет, но до сих пор мне помнилось детское разочарование от того, что моя мать такая засоня, и страх, потому что в квартире постоянно болтались зловещего вида типы. Легко было забыть, что когда-то я жил не лучше Лили. – Может, позвонить куда-нибудь? Ну, хоть в опеку? Глаза Лили испуганно расширились. – Нет! – Ты же хотела жить у нас! Если ее застанут в таком состоянии, тебя у нее немедленно отберут и передадут нам! |