Онлайн книга «Для вкуса добавить "карри", или Дом восьмого бога»
|
Оставив Бумера охранять лошадей, мы пошли обратно в Храм навстречу новым, удивительным открытиям. Размер бочки содержащей легендарные «слёзы богов» меня просто убил! Это ж сколько надо было плакать, чтобы наполнить такой объём, вернее, объёмище?! Часть дальней стены Храма, за центральной колоннадой, раздвигалась по такому же принципу, что и внешняя. Макс опять просунул хвост в какое-то отверстие невысоко от пола и переключил что-то внутри. Зал немного дрогнул и стены подались в стороны. Гигантская, высотой около четырёх метров, тёмная бочка начала выдвигаться из проёма. Каких-то направляющих или пазов, по которым она перемещалась, я не заметила. Однако она чётко встала в круг, контуры которого угадывались в кладке пола, состоящего из небольших, величиной с кирпич, плиток. Внутри самого Храма, на удивление, было чисто, сухо и прохладно: ни пыли, ни другого какого мусора. Как я поняла, первую пыль за тысячелетия с ногами сюда принесли мы. Бочка встала на место, а Макс победно уставился на нас: ― Вот она! Правда, з-з-здорово?! Мы с Дайком, задрав головы, обалдело рассматривали чудо-техники великих ангов. Я невольно хихикнула, представив картину, как на облаках вокруг этого огромного, пузатого сосуда сидят древние старцы, ну типа боги, в белых балахонах, с длинными седыми бородами и сверкающими нимбами над головами и рыдают горючими слезами. Потом они достают из многослойных одежд белоснежные носовые платки, утирают прозрачные ручьи с морщинистых лиц и выкручивают их в бочку. Хорошо порыдали, ничего не скажешь! Обежав загадочную ёмкость по окружности, Макс опять нашёл место, куда можно было сунуть свой длинный хвост. В нижней части бочки располагалось нечто вроде плоской кнопки, надавив которую, он вызвал внутри какое-то загадочное постукивание и перещёлкивание, словно тиканье часового механизма. Через несколько секунд в метре от пола отодвинулась панель и из неё вывалилась парная такая штучка, как мягкая запаянная ампула из двух половинок. Потом панель закрылась и всё стихло. Мы смотрели на лежащий у ног предмет, пока Макс не подпихнул меня: ― Воз-з-зьми их… Я наклонилась и подняла с пола столь долгожданную и, как оказалось, вполне реально существующую добычу. Упругий материал, немного вытянутая и с одной стороны заострённая форма упаковки, внутри заметно содержимое, в виде светлой, мутноватой жидкости, по центру насечки или перфорация, чтобы разъединить ― и правда, как ампула на две дозы. Я слегка дёрнула и разделила их на части. Дайк рядом выдохнул: ― Так вот они какие… «слёзы богов»… Он взял у меня одну и принялся рассматривать на свет. Я тоже вгляделась: ― Как-то не очень на слёзы похоже…― а потом, от пришедшей в голову не совсем уместной мысли, чуть не расхохоталась. ― А на что это похож-ж-же по-твоему?!― Макс плюхнулся на хвост, сверля меня ехидным взглядом. Я всё-таки не сдержалась и выдала: ― На семенную жидкость организмов мужского пола! Сперму, проще говоря…― и, сунув ампулку в протянутую трёхпалую ладонь, отвернулась, сдерживая хохот. Дайк прикрылся ладонью и было видно, что его плечи вздрагивают. ― Думаеш-ш-шь?!― Макс вытаращился и его глаза из ярко-зелёных стали малахитовыми. ― Да пошутила я, Максик! Слёзы так слёзы! Только обычные слёзы прозрачные, а эта жидкость мутновата. Может она просто испортилась? ― Да ну тебя! Ис-с-спортилась! Она не портится! ― А ты откуда знаешь?!― Дайк подбросил ампулу и ангалин поймал её на лету. ― Может, у вас поэтому с превращениями ничего и не получалось, что все сроки годности на эту жидкость давным-давно вышли. Макс ещё больше вытаращился, словно я сказала что-то совсем из ряда вон: ― Да быть такого не мож-ж-жет!― а потом как-то обмяк и, задумчиво глядя на зажатые в чешуйчатых пальцах ампулки, принялся почёсывать когтем нос. Мне стало так жаль его, прямо невыносимо. Я присела на пол и повернула его голову к себе: ― Не переживай, ведь мы ничего не знаем наверняка. У меня дома, на Земле, на любом продукте или товаре, да на чём угодно, обычно пишут дату изготовления и указывают, сколько времени этим можно безопасно пользоваться. Однако есть такие вещи, на которых пишут, что срок их годности неограничен. А вдруг и «слёзы богов» относятся к такой категории, ведь никаких маркировок на них нет. Макс поднял на меня глаза: ― З-з-зато на бочке ес-с-сть… ― На бочке?! Где?! ― Там, с другой с-с-стороны,― и махнул хвостом в нужном направлении. Мы обошли «слёзное» хранилище и обнаружили вдавленную в корпус и окрашенную какой-то светлой краской надпись. Дайк вгляделся в чёткие, хорошо читаемые символы и его брови поползли вверх: ― Макс! Но ведь тут написано на языке древнейших! ― Да,― ангалин кивнул.― Только я его плохо з-з-знаю… ― А как же язык ангов?! Ведь это их Храм?!― Дайк продолжал удивлённо пялиться на короткий текст. Макс пожал плечами: ― Это одна из-з-з загадок. Никто не з-з-знает, почему на бочках надпис-с-си на языке древнейш-ш-ших. Я пихнула Дайка в бок: ― Читай, только ты из нас можешь это сделать! Мой дорогой Нянь важно сложил руки на груди и высокомерно глянул сверху вниз, ведь он был выше меня сантиметров на десять: ― И вот чтобы вы без меня делали?! Всё же правильно, что мы пришли сюда вместе, а кто-то ещё разглагольствовал о том, как нужно чтить законы древнейших и священные заветы ангов. ― Читай!!!― завопили мы с Максом. Нахмурив брови, Дайк принялся размеренно читать: ― Каплю в чаше раствори, Выпей сразу и умри… Ты восстанешь к жизни вновь, Обретя былую кровь… ― Это точный перевод?― я смотрела на значки так, будто могла их разобрать. ― Ну да, никакие слова сомнений не вызывают… ― На инструкцию по применению похоже…― я продолжала размышлять над услышанным.― А как вы раньше принимали «слёзы», растворяли в воде?― этот вопрос был адресован Максу. Ангалин уже был похож на огромную, пучеглазую, испуганную ящерицу: ― Нет… на яз-з-зык вроде капали, но я точно не з-з-знаю… ― А тут написано, что растворять надо… Макс очень сильно разволновался и забегал по залу, цокая когтями о гладкий пол. В Храме было достаточно светло ― мы даже угловые факелы не зажигали. Свет проникал сквозь полупрозрачный потолок, и для меня осталось загадкой как за столько веков и тысячелетий на крыше не скопилось ни листьев, ни веток, ни грунта ― ничего, что могло бы препятствовать естественному освещению. Стены и внешние колонны покрылись густой растительностью, ступени были засыпаны перегнившей листвой и толстым слоем почвы, а вот крыша осталась достаточно чистой и пропускала столько света, что мы смогли прочитать надпись на бочке. |