Закрывшись в лаборатории, Даниэль тщательно проделал необходимые для операции подготовительные процедуры. Затем подойдя к неподвижно лежащему телу, еще раз глубоко вздохнул и, глядя на него, виновато произнес: «Пойми… и прости!» После чего в несколько движений активировал весь комплекс медицинских печатей над девушкой и спустя пару мгновений еще одну, скрытую под ложем, специальную печать подавления. До этого он ее не использовал, так как предназначена она была для работы над химерами, являлась стационарным аналогом амулета Последнего Шанса. Склонившись над лицом девушки, Люцифиано снял повязку и поднимая инструменты, проговорил негромко фразу, произнеся последнее слово беззвучно:
— Ну что, поможешь, еще раз несравненная?
И, сосредоточившись на работе, уже не услышал, непонятным как прозвучавшее в воздухе с тихим вздохом:
— Помогу.
…
Смертельно уставший Даниэль в прострации сидел на стуле в лаборатории, бессильно откинувшись на спинку. Операция вымотала его гораздо больше, чем он предполагал. И не иначе чем чудом можно было назвать, то, что произошло. Планируя операцию, Люцифиано совсем упустил из вида, что тело все-таки отличается от обычного, человеческого, включая глаза и их строение с подсоединением к головному мозгу. Возможность воздействия изнутри тела он подавил, но это означало и отсутствие отклика, по которому можно было судить о том, все ли правильно он делает.
Но потом… Даниэль почувствовал, почти забытое, ощущение тени за спиной, а руки приобрели давно прошедшую уверенность и точность молодости. А главное, откуда-то появилось знание, как нужно делать. Но, если положим, имя того, кто пришел на помощь, он, вообще-то, мог произнести, то произошедшее далее…
Вторым чудом можно было назвать, то, что когда Люцифиано весь в напряжении снял действие печати подавления, ожидая попытки отторжения глаза, этого не случилось! Более того, без дополнительной стимуляции заработала система кровоснабжения, и появились признаки нервных реакций! Он был в шоке от столь быстрого принятия чужого органа, тем более по сравнению с ранее демонстрируемым полным контролем его действий в предыдущей операции.
Просидев некоторое время, Даниэль со стоном встал и пошатываясь, пошел к выходу. Ладно, главное, что он сделал все что мог и теперь надо найти в себе силы доползти до кровати.
…
Когда за Люцифиано закрылась дверь, одна из теней шевельнулась и склонившись над телом девушки колеблющимся силуэтом, прошептала:
— Спасибо, что согласилась…
И исчезла, оставив после себя несколько тающих темных искр.
…
Даниэль Люцифиано и Анри Леардо. Следующий день
Анри с тревогой смотрел на друга, который в хорошем настроении и с аппетитом уминал свой обед, который, впрочем, был для него завтраком. Вчера, когда Люцифиано выполз из лаборатории и на попытки вопросов лишь бессильно махал рукой, Леардо решил не мучить его, а расспросить позже. Позже затянулось и плавно перешло на вторую половину следующего дня.
— Ты не хочешь ничего мне рассказать, — вкрадчиво спросил он Даниэля, когда тот, утолив свой голод, откинулся на спинку стула.
— А что ты хочешь услышать? — благодушно поинтересовался Люцифиано.
— Ну, например, чем занимался вчера целый день, что к вечеру выполз еле живой? И не надо говорить, что ты так устал от постоянных проверок ее состояния.
— Да нет, не скажу. Пришлось еще немного поработать. Извини, что не буду вдаваться в подробности. Все-таки довольно узкоспециализированные действия я проводил. Но могу сказать, что все уже хорошо. Теперь нужно дождаться, когда тело полностью восстановится и можно выводить ее из комы. Думаю, дней пять все это займет.
— Две недели от «котлеты» до нормального состояния? — с удивлением спросил Анри.
— Через несколько дней, ты сам пообщаешься с бывшей «котлетой» и поздравишь с возвращением, с того света, — самодовольно сказал Даниэль и с какой-то непонятной интонацией продолжил, — возможно, это тебя изумит.
Однако, уже на следующий день, удивились они оба, когда зашли проведать пострадавшую.
— Тебе не кажется, что она была… постарше, — заметив первым необычность в облике девушки, сказал Анри.
Даниэль с удивлением оглядел лежащее перед ним тело:
— Ну, скорее всего, организм, активно восстанавливаясь, начал использовать все возможные ресурсы, включая существующую мышечную ткань и жировую прослойку. Вот тело и «подсушивается». Пожалуй, я увеличу подачу питательных веществ и общего объема жидкостей.
Но и на следующий день изменения, происходящие с телом, не исчезли, а еще через два, стали даже еще более заметны. Лицо тоже постепенно изменялось, причем Леардо оно стало казаться смутно знакомым. И если только что упавшей, Анри давал лет восемнадцать — двадцать, то сейчас перед ними лежала девушка, выглядевшая на пятнадцать — шестнадцать. Даже Даниэль вынужден был это признать. Проведя диагностику, он, пребывая в очередном шоке, сказал, что все биологические ткани и общие размеры костей, уменьшились пропорционально определяемому возрасту. Как подобный процесс возможен в принципе, он не понимал.
Однако раны продолжали активно регенерировать, а внутренние органы почти полностью восстановились. Тайком от Анри приподнятая повязка на правом глазу показала, что и с приживленным органом полностью все в порядке. И, похоже, планируемая коррекция по размеру будет минимальна, если, вообще, понадобится. Соответствие ауры он просто побоялся проверять, понимая, что в любом случае уже ничего сделать не сможет.
Единственное, что еще обеспокоило Даниэля, помимо отката биологического возраста, это то, что происходило с шеей пострадавшей. Нестандартный мышечный каркас, с невероятной скоростью окончательно сформировавшиеся странные многослойные, трубчатые позвонки, непонятные утолщения в начале и конце шеи. Трахея и голосовые связки, также выглядели очень странно. Что, для чего и зачем, куча вопросов без ответа. Но это было еще начало…
Даниэль Люцифиано, Анри Леардо и спасенная… девочка
Несколько дней спустя, друзья молча сидели в лаборатории возле ложа, на котором лежал… ребенок. Девочка, которой можно было дать лет десять — одиннадцать, не больше. Леардо при этом пытался понять, почему она кажется ему знакомой.
Повязки были все сняты. Только небольшая салфетка была прикреплена на левом глазу. Как сказал Даниэль, внимательно осматривая девочку: «Временно, на всякий случай».
Следы от ран, несмотря на ожидания остались, но страшными не выглядели, так, тонкие линии, которые даже шрамами назвать было сложно. Люцифиано не переживал по этому поводу, с полным основанием считая, что позже их спокойно уберет.
Анри все еще смотрел на девочку, пытаясь вспомнить, кого она ему напоминает. И пока, кроме самого Даниэля других кандидатов не было. Оставался один вопрос, как?
— Ты по-прежнему не хочешь, мне ничего сказать, — упорно пытался он вытащить из своего друга истину.
