…
Резкий свист рассекаемого воздуха и неподвижно замершее тело без головы начинает фонтанировать кровавыми струйками из рваного обрубка шеи, постепенно заваливаясь в бок. Возле Люцифиано замирает возникшая из воздуха маленькая фигурка, теперь держа что-то и в другой руке. В этом что-то, присмотревшись, можно было опознать голову девушки с непонятным выражением лица. То ли улыбка надежды, то ли зарождающийся агрессивный оскал…
Место боя. Эли
Я не хотел. Честно, не хотел! Однако когда, мастер, принял решение (а я почувствовал ЭТО), в глубине души поднялось нечто темное и жгучее. И тут неожиданно девушка дернулась к нему навстречу… ОНА ХОЧЕТ НАВРЕДИТЬ МАСТЕРУ! Тело, практически без моего участия, рвануло через опять, ставший таким твердым воздух. Да, «ограничители» сдерживают усилие рук, но зачем вообще что-то делать руками? Руку же можно просто… вытянуть, а пальцы просто… выпрямить. Остальное сделает скорость!
…
После произошедшего, я поднял глаза и посмотрел на Даниэля, молча ожидая его реакции. Он в ответ посмотрел на меня и после небольшой паузы, вздохнув, с какой-то обреченностью погладил по голове. Если попытаться выделить основную эмоцию, из тех, что я чувствовал внутри него, то наверно главной была, для меня не совсем понятная: «Все как всегда, она не потерпит других!»…
Свои кровавые трофеи я кстати держал в руках недолго. Через некоторое время пальцы сами разжались и они упали на землю. А следом за ними упал и я. Услышав, уже сквозь какую-то пелену, взволнованное восклицание Даниэля, смог протолкнуть по связи: «Простите мастер, но мне надо… отдохнуть…». После чего, темнота приняла меня в свои ласковые объятья.
Замок Люциф. Кабинет Даниэля Люцифиано. Даниэль и Анри. Два дня спустя
— Как она, — сразу спросил, вернувшийся из поездки Анри, как только услышал от Даниэля о произошедшем на патрулировании бою.
— Ну… — с какой-то непонятной интонацией протянул Люцифиано, — вполне себе нормально. Сильное истощение, которое девочка опять получила, прошло быстро. Особенно, учитывая те «боевые», которые Эли с меня потребовала, когда очнулась. А в остальном — никаких повреждений, ее защита отработала отлично, как я и предполагал. Так что она сейчас полностью здорова, и как обычно бегает по замку. Хочешь, позову?
— Какие «боевые»? — зацепившись за слово, удивился Анри, вскинув брови.
— Обычные, пирожковые, правда, в двойном размере, как она мне сказала: «За дополнительную сложность».
— Какая дополнительная сложность? Какие пирожковые? Ты меня совсем запутал! — уже не на шутку удивленный и заинтригованный, воскликнул, Леардо. — Ну-ка, давай с самого начала, чувствую я многое пропустил, пока тут отсутствовал…
…
— Ничего, себе, ха-ха, — рассмеялся Анри, услышав пояснения Даниэля, — вот это химеры пошли! Условия ставят, плату за выполненную работу требуют. И слово то какое придумала… «боевые», ха-ха, а за сложность, это значит, за работу на ускорении и неожиданность? Ха-ха-ха!
— Да мне нетрудно, тем более, она бы их так и так получила, — пожал плечами Даниэль, — я специально Марте недавно двух новых помощниц приставил, в связи с увеличением объема производства, так сказать.
— Ладно, — отсмеявшись и успокоившись, сказал Леардо, — я собственно, не про здоровье Эли спрашивал, хотя это тоже очень важно, а про ее эмоциональное состояние, все-таки она своими руками убила двух существ, одно из которых было разумным! Неужели так спокойно к этому отнеслась? И это после истерики от смерти кролика?! Не верю!
— Ну, во-первых, ДВА разумных существа, — спокойно стал отвечать ему Даниэль, — Два, два, не поднимай брови, потом поясню. — А, во-вторых…
Чуть ранее. Утро на следующий день после боя. Комната Эли.
Утро. Он с тревогой вглядывается в лицо спящей в кровати девочки, терпеливо дожидаясь, ее пробуждения. Собственно, после того, как Люцифиано, привезя ее, завернутой в одеяло (и не только потому, что так удобнее, одежды на Эли действительно почти не было), оставил девочку на попечение горничных (отмыть, одеть, спать уложить и САМИМ в истерику не впадать, не видите же, что все хорошо закончилось), тревога Даниэля не покидала.
После того случая с кроликом он искренне надеялся, что еще совсем не скоро Эли увидит чью-то смерть, и тем более кому-то навредит. Поэтому и отказывался как мог от использования ее в патрулировании. Но ДОЛГ! Его нельзя проигнорировать. Он просто есть и все! Так что пришлось ездить (и ездить самому). И когда он уже обрадовался, что все позади, случилось ЭТО!
Во время боя думать было некогда, а вот после… Даниэль ведь действовал, не задумываясь, почти по стандартной схеме, только раз отступив, когда испугался за Эли. Но именно она вернула его в нужное состояние, и именно она потом повела себя как НАСТОЯЩАЯ химера! Особенно в последней ситуации. И ведь именно ОН допустил грубую ошибку, показав благосклонность к врагу и готовность взять его на службу. И это при своем «дитя», стоявшем рядом и все чувствующем! И результат был неприятно быстр, но увы совсем не удивителен.
Но вот что будет теперь, когда горячка боя схлынула, прошло время, а того факта, что Эли необученная и очень эмоциональная химера (не надо пока упоминать, кто внутри нее) никто не отменял. И он боялся того, как она себя поведет, когда начнет вспоминать произошедшее.
Даниэль вдруг ощутил на себе взгляд и посмотрев на девочку, увидел, что она уже не спит. По связи пришло удивленно-обрадованное чувство, быстро превратившееся в смысловую конструкцию: «Мастер, я ТАК рада, что с Вами все в порядке! Вы уже здесь? Что случилось?». И когда он стал расспрашивать Эли о произошедшем и о ее отношении к этому, то неожиданно получил, спокойное: «ОНИ хотели навредить мастеру, теперь ОНИ этого сделать не смогут!» И ни тени сомнений в правильности совершенных действий!
…
Правда, когда он уже успокоенный поднялся (пусть горничные ее оденут, в компенсацию, за вчерашние переживания) и хотел уйти, неожиданно услышал шелест за спиной и повернувшись с изумлением обнаружил Эли на полу перед ним в поклоне глубокой вины. И услышал одновременно по связи и вслух:
— ПРОСТИТЕ МАСТЕР!
И в ответ, на его осторожный вопрос: «За что?», — все-таки получил ответ с сильным чувством вины и переживания за совершенный поступок, но не из-за убитых живых и разумных существ, а из-за того… что она не получила разрешения на ЭТО от НЕГО и во второй раз действовала самостоятельно! Вот ТУТ ему действительно пришлось успокаивать девочку, пока эти ее чувства не растворились в умиротворенном сопении, и она опять не задремала у него на коленях.
Кабинет Даниэля Люцифиано. Даниэль и Анри. Те самые два дня спустя
Когда Даниэль пересказал Анри, что происходило утром предыдущего дня, тот долго жевал губами, а потом сказал:
— Что же, все понятно. Теперь я ВЕРЮ! А вот почему ты удивляешься? Не мне напоминать основной императив ЛЮБОЙ химеры — безопасность мастера превыше всего! И не важно, что она не обучена и даже наверно, вернее наверняка, не знает, КТО она! (Даниэль при этих словах отвел глаза в сторону). Потому, если вдруг, кролик или какой-нибудь хомячок чисто по дурости попытаются тебя атаковать, то Эли превратит их в кровавую взвесь и не испытает ни капли тех переживаний, которые у нее тогда были! Но и обратное утверждение, тоже думаю, будет верно…
