Онлайн книга «Жертвенная звезда»
– Это правда? – Мы пытаемся проверить, но как можно быть уверенным? Паленки не ведут записей, и у них нет архивов. Это всего лишь слово паленки, кто знает, дорого ли оно стоит. – Несомненно, он клялся своей рукой, – сказал Макки. – Конечно, – ответил Билдун, приказал собаке закончить массаж и выпрямился. – Известно, что идентификационные рисунки филумов могут использоваться в противозаконных целях. – Паленки требуется от трех до четырех недель для того, чтобы отрастить новую руку, – сказал Макки. – И что это может значить для нас? – Должно быть, у нее несколько дюжин паленки в запасе. – Она может иметь в запасе и миллион паленки, судя по тому, что мы о ней знаем. – Этот лидер возмутился из-за того, что его узор был без разрешения использован другим паленки? – Нет, пожалуй, мы этого не заметили. – Он солгал, – сказал Макки. – Откуда вы знаете? – Согласно говачинскому своду законов, подделка типовой принадлежности паленки является одним из восьми преступлений, караемых смертной казнью. Говачины очень хорошо это знают, потому что в их обязанность входит юридическое просвещение паленки, этих одноруких черепах, которых туристы часто нанимают в качестве носильщиков. – Ха! – удивленно выдохнул Билдун. – Почему об этом не знают наши юристы? Я с самого начала просил их исследовать этот вопрос. – Это конфиденциальные юридические данные, – сказал Макки. – Межвидовые отношения, корректность и все подобное. Вы же сами знаете, как щепетильны говачины в вопросах личного достоинства? – Они не допустили бы вас к участию в суде, если бы узнали, что вы сейчас сказали, – произнес Билдун. – Нет, они просто назначили бы меня прокурором на следующие десять дел по обвинению в преступлениях, караемых смертной казнью. Если обвинитель берется за дело, но ему не удается добиться признания, то казнят его самого, вы знаете? – А если вы откажетесь быть прокурором? – Это зависит от конкретного дела. Но, в принципе, я всегда найду повод упечь паленки на срок от одного до двадцати, во всяком случае, некоторых из них. – От одного до… вы имеете в виду стандартные года? – Ну не минуты же! – весело отозвался Макки. – Но зачем вы все это мне говорите? – Я хочу, чтобы мне дали возможность расколоть лидера Шипсонг. – Расколоть его? Но как? – Знаете ли вы, какая сила связывает паленки с его рукой? – Ну, я немного об этом знаю, и что? – Немного знаю, – передразнил Макки. – Когда-то, в первобытные времена, паленки заставляли преступников съедать собственную руку, а потом давали отвар, который подавлял отрастание новой руки. Это было не только позором для любого паленки, но и страшной психологической травмой. – Но вы же не предлагаете… – Конечно, нет! Билдун вздрогнул. – У вас, людей, очень кровожадная натура. Иногда мне кажется, что мы вас совсем не понимаем. – Где этот паленки? – спросил Макки. – Что вы собираетесь делать? – Допросить его, а вы что подумали? – После того, что вы сказали, я в этом не уверен. – Бросьте, Билдун. Эй, вы, – обратился Макки к лейтенанту-уриву. – Приведите сюда паленки. Лейтенант вопросительно посмотрел на Билдуна. – Делай, что он велит, – сказал Билдун. Офицер с сомнением пошевелил мандибулой, но повернулся и направился к выходу, приказав охране следовать за ним. Через десять минут в кабинет Билдуна ввели лидера. Макки сразу узнал извилистый рисунок на панцире паленки: да, это Шипсонг. Теперь он сам сможет идентифицировать преступника. Переступив своими многочисленными ногами, паленки остановился перед Макки, выжидательно вскинув черепашью голову. – Вы действительно хотите заставить меня съесть мою руку? – спросил он. Макки укоризненно посмотрел на лейтенанта охраны. – Он спросил, что вы за человек, – ответил офицер. – Я рад, что вы дали мне такую точную характеристику, – сказал Макки и повернулся к паленки. – Что вы сами думаете по этому поводу? – Думаю, что это невозможно, сейр Макки. Сознающие давно не допускают такого варварства. – Черепашья пасть выталкивала слова бесстрастно, без малейших эмоций, но движения руки выдавали сильное беспокойство. – Я могу сделать нечто худшее, – пообещал Макки. – Что может быть хуже? – спросил паленки. – Посмотрим, – уклончиво ответил Макки. – Ладно, теперь к делу. Вы утверждаете, что контролируете действия всех членов вашего филума, не так ли? – Это так. – Вы лжете, – будничным голосом произнес Макки. – Нет! – Как называется ваш филум? – спросил Макки. – Я могу сказать об этом только моим братьям. – Или говачину, – заметил Макки. – Вы не говачин. Хрипло выкрикивая фразы по-говачински, Макки живо описал недостойных предков стоящего перед ним паленки и все их грязные преступления, а также перечислил, какие наказания за это полагаются. Закончил он свою тираду чисто говачинской формулой самоидентификации, выражающейся в сочетаниях нагруженных эмоциями слов, произнесенных на повышенных тонах. Этой формулой он мог удостоверить свою личность перед говачинским судом. Паленки все понял: – Вы человек, допущенный к участию в судебных процедурах Говачина. Я слышал о вас. – Ваше имя? – повторил свой вопрос Макки. – Меня зовут Биредч из Анка, – ответил паленки. В голосе его прозвучало смирение. – Так вот, Биредч из Анка, – вы лжец. – Нет, – воскликнул паленки, рука его судорожно дернулась. В его взгляде сквозил неприкрытый страх. Это была та разновидность страха, которую Макки научился безошибочно распознавать, имея дело с чиновниками Говачина. Теперь он знал тайное имя паленки и мог потребовать его руку. – Вы совершили преступление, караемое смертью, – сказал Макки. – Нет! Нет! Нет! – горячо запротестовал паленки. – Все прочие сознающие, присутствующие в этом кабинете, этого не понимают, – сказал Макки. – Братья одного филума подвергаются генной операции, в результате которой рисунок отпечатывается на их панцирях. Это правда? Паленки молчал. – Это правда, – ответил за него Макки. Он заметил, что охранники с любопытством окружили его и паленки, захваченные ходом допроса. |