Книга Земля матерей, страница 97 – Лорен Бьюкес

– Хочешь нарваться на насилие над ребенком? – Он высвобождает руку.

– Это несправедливо, – обиженно говорит мама и тут же взрывается: – И это говорит человек, ударивший девочку-подростка перед объективом камеры!

– Она не хотела тебя слушать. Вела себя неуважительно. Я сожалею о том, что так получилось, ты довольна? Мать Низшая меня простит.

– Господи, тигренок, самый неподходящий момент! – Мама поднимает вуаль и трет лоб. – Как насчет того, чтобы прогуляться, очистить голову, встряхнуться?

– У меня нет настроения.

– Так и будешь сидеть в этом автобусе?

– А почему бы и нет?

Мама садится рядом, и они молча ждут, когда вернутся остальные.

Майами-Бич – это кое-что получше. До начала «Ликования» еще остается часа два, поэтому сестры разбредаются по дощатому настилу, петляющему между пляжем и гламурными гостиницами со сверкающими бассейнами за оградой. Жарко и душно, накрапывает неуверенный дождик. «Решись же наконец!» – думает Майлс, глядя на тучи. Мама поняла намек и оставила его в покое. Но по-прежнему вздыхает, по-прежнему заламывает руки, потому что та-а-а-ак тревожится за него.

Щедрость объясняет, что гостиницы по большей части превращены в элитное жилье.

– Долго так не продлится, изменение климата, штормы и повышение уровня моря, но пока что все эти богатенькие девочки обрели греховную жизнь своей мечты на берегу.

– А это что такое? – Майлс указывает на позолоченный скелет мамонта, заключенный в стеклянную витрину, застывший во дворе одной из гостиниц. – Этот парень обрел смерть своей мечты?

– Полагаю, он предпочел бы быть живым, – говорит Щедрость.

– Вряд ли, если он оставался последним. Давление было бы слишком велико. Выживание всего его биологического вида лежало бы на его волосатых плечах.

– Это была бы очень большая ответственность. Или это могло стать освобождением.

– Я думаю, бедняга хотел просто бросить все к черту. Давление было чересчур большим. Неудивительно, что он умер.

– Ты смышленая девочка. – Щедрость ласково хлопает его по спине между лопатками, но она начисто забыла про свою силу. – Вот только ты слишком много думаешь.

– Это у меня от мамы. Будь ты проклята, генетика! – Он потрясает кулаком, грозя небу. В серой пелене появился голубой просвет, на воде солнечные блики, отражающиеся от гребешков волн.

Майлс спускается на берег вместе со Щедростью, и та плюхается на мокрый песок рядом с Целомудрием и Стойкостью, уже успевшими устроиться поудобнее. Стойкость поднимает лицо к перемежающемуся солнцу, закрыв глаза. Целомудрие задрала подол «апологии», однако Щедрость опускает его назад, закрывая обнаженную плоть и святотатственные татуировки.

– Посидишь с нами?

– Нет, лучше прогуляюсь немного.

Майлс бредет по песку, засасывающему его выданные в церкви белые кроссовки, однако показывать всем свои босые ноги он не хочет. «Апология» – это доспехи, защищающие от сумятицы окружающего мира, – а мама ведет себя как корова. Определенно, это грех – проклинать ее. «Люби и слушайся своих родителей!» А нельзя обойтись только одним родителем? Любить и слушаться папу, который на небе вместе с этим большим парнем Творцом? По крайней мере он не засирает ему мозги.

Так, не ругаться. Да. Хорошо.

Группа девушек выходит из калитки одной из гостиниц и направляется на пляж. Девушки скидывают сандалии, расстилают на песке полотенца, болтают и смеются.

Майлс находит это чересчур оптимистичным, учитывая погоду. Океан такой же серый, как и небо, волны накатываются на песок.

Без своих тонких накидок (как там называются эти пляжные кимоно? Вот еще пример непонятного девчачьего сленга) девушки практически голые, бронзовая и эбеновая обнаженная кожа на фоне облегающей ткани крошечных купальников.

Майлс подходит к ним, поскольку все равно направлялся в ту сторону.

– Привет!

– Слушай, малышка, ты кто такая? – Белая девушка с золотистыми волосами, схваченными в высокую прическу в виде ананаса, приподнимается на локтях и всматривается поверх огромных солнцезащитных очков.

– Можно немного посидеть с вами?

– Ну да, наверное. Если только ты не извращенка.

– Ты извращенка? – Это уже очень черная девушка, лежащая неподвижно, как труп, бисеринки пота усеяли нос и лоб. Она даже не открывает глаза.

– По-моему, нет.

– Чем вы занимаетесь, ребята?

– Мы стараемся помочь.

– А мне ты поможешь намазаться кремом для загара? – спрашивает блондинка.

– Хорошо. – Он думает про голову младенца, протискивающуюся сквозь материнское влагалище, – подобно тому, как откладывает яйцо курица. Про отвратительный волдырь у мамы на губах. Его члену все равно, он непоколебим, для него имеет значение только то, что его руки прикасаются к обнаженным плечам девушки, к ее гладкой коже, ощущают маслянистую липкость крема для загара. «Господи, пожалуйста, помоги мне совладать со своими позывами!»

– Откуда ты, девочка в парандже? Как тебя зовут?

– Меня зовут Мила, – говорит он. – А эта ряса – это «апология».

– Классный наряд! – Негритянка открывает глаза и запрокидывает голову назад, чтобы обозреть Майлса. – Тебе в нем не жарко?

«Ты даже представить себе не можешь, как жарко», – думает он, подаваясь вперед, чтобы скрыть движение в промежности. Какое отвратительное слово! Он неохотно нажимает ладонями сильнее. Как только блондинка намазана, Майлс отдергивает руки и вытирает остатки крема об «апологию». К его коленям прилипли песчинки.

– К этому привыкаешь. Она не дает нам забыть, кто мы такие.

– Можно посмотреть на твое лицо?

Он оглядывается по сторонам, проверяя, не смотрит ли кто-либо на него, кроме мамы, преследующей его словно шпионка, и отстегивает свою «речь».

– А ты хорошенькая! – озорным тоном замечает блондинка. – И какая улыбка!

Майлс заливается краской и торопливо закрепляет вуаль на место, но он улыбается.

– Я никогда раньше не видела монашку.

– Я еще не полноценная сестра. Но я стремлюсь к этому.

– Ну и в чем ваш прикол?

– Мы верим в то, что Господь вернет мужчин.

– Хорошая вера.

– Да, нам нужно быть лучшими. – Эрекция спала, слава богу, но это еще не все. Майлс ловит себя на том, что получает прилив удовольствия. Именно так должен чувствовать себя бог? Внимание девушек приковано к нему. Слушать самому – это замечательно, но еще лучше, когда слушают тебя. Однако Майлс понимает, что сверхсерьезные вещи распугают девушек, поэтому он сбавляет обороты, излагает все своими словами. – Мы должны отвечать за все свои ошибки. Должны быть хорошими и добрыми и постоянно совершенствоваться.