Книга Вкус памяти. Кровь королей, страница 53 – Таня Свон

– Мы в ратуше, – опережая мои вопросы, произнесла Дакота, стоило мне приоткрыть потрескавшиеся губы. – Ты в безопасности.

Слова не звучали как ложь, но мне все равно стало тошно. Голос Дакоты был мягким, глаза смотрели с заботой, тонкие пальцы нежно гладили спутанные волосы, пока моя голова лежала на коленях вампирши. Все это внушало ощущение уюта и спокойствие, но слабое сердце в груди тревожно трепыхалось.

– Где Хаген?

– Не с нами, – сухо оповестила Дакота, но потом добавила: – Он не на нашей стороне.

Я вопросительно приподняла брови. О какой стороне идет речь? Но чем дольше я смотрела в потемневшие изумруды глаз Дакоты, тем четче становились воспоминания.

– Ты предала меня, – сказала я с придыханием и опустила веки, изнемогая от слабости и боли.

Дакота слегка похлопала меня по щекам, чтобы я вновь не провалилась в забытье. Я открыла глаза, а она поймала мое лицо в ладони и заставила посмотреть на нее.

– Я не предавала тебя, Сандра. Я не дам тебя в обиду, но…

– Но, – с кривой полуулыбкой хрипло повторила я, – обидишь меня сама?

Пухлые губы Дакоты сложились в напряженную линию.

– Я не обижу свою сэйки.

Какие-то долгие секунды я непонимающе смотрела на Дакоту, ожидая, что она рассмеется или хотя бы улыбнется. Но лицо вампирши оставалось непроницаемым, а взгляд – решительным. Тогда мое ослабшее тело содрогнулось в приступе истерического хохота, который больно царапал горло.

Я смеялась все громче, даже не замечая, что из глаз катятся слезы. Хаген так берег меня, охранял от головорезов и охотников за властью, даже не понимая, что один из них всегда был с нами и знал каждый наш шаг наперед.

– Хаген пригрел на груди змею, – сквозь истеричные смешки выдавила я. Меня крупно колотило, и зубы отбивали чечетку.

Дакота наблюдала за мной с жалостью, застывшей на красивом, но теперь ненавистном мне лице. Она осторожно отодвинула несколько моих прядок, что упали на глаза, и я дернулась, будто каждое касание приносило боль.

Но если Дакота исполнит задуманное, только ее касания не будут обрекать меня на муки.

Какая ирония…

– Я помню о добре, которое Хаген для меня сделал, – хмуро проронила Дакота. – Я не трону его, если он не попытается мне помешать. Хотя вряд ли у Хагена это теперь получится…

Дыхание застыло в горле удушливым комом. Мои глаза испуганно распахнулись. Что Дакота имеет в виду? Что с Хагеном?!

Я не успела спросить, потому что снаружи послышался какой-то грохот. Только сейчас я обратила внимание на шум, что пробирался в комнату даже через закрытые окна. Переплетение сотен голосов, крики, хором скандирующие какие-то слова.

Мой взгляд испуганно метнулся к зашторенному окну. Заметив это, Дакота усадила меня на диване, на котором все это время я лежала.

– Хочешь посмотреть?

Тяжело сглотнув, я не решалась кивнуть. Что-то подсказывало, что мне не понравится увиденное. От гомона, льющегося с улицы, кожу усеяли колючие мурашки. Вдоль позвоночника скатилась липкая капелька пота, когда я разобрала в хоре голосов свое имя.

– Они зовут меня, – выдохнула я, пустым взглядом смотря на задернутые шторы.

Дакота кивнула и поправила съехавшую лямку тонкого черного платья, в котором все это время я спала. Похоже, меня переодели из изодранных и грязных вещей в красивое, утонченное одеяние с вышивкой из золотых нитей. Для чего? Какая разница, во что буду одета, когда из меня выпустят всю кровь?

– Они думают, что ты сама выбрала сторону, – глухо отозвалась Дакота. Встала и помогла подняться мне.

– Какую сторону? – недоуменно прохрипела я.

– Мою.

И что это значит? Я стиснула челюсти от злости и слабости. Дакота почти тащила меня на себе, но даже так дойти до окна оказалось невероятным испытанием. Ноги подгибались, меня магнитом тянуло к полу. Каждый раз, когда моя босая ступня касалась пола, я этого не чувствовала, а будто проваливалась в ватное облако.

Когда мы дошли до окна, Дакота одной рукой отдернула штору. Я оперлась о подоконник и чуть не заревела в голос от увиденного.

Мы действительно в ратуше. И хоть я никогда не бывала внутри здания, узнать площадь перед ним не составило труда. Но такой я ее не видела никогда. Забитая огромной толпой протестующих, окрашенная в мерзкий алый от крови, света луны и дыма шашек, площадь больше напоминала живое море. Поднятые флаги с гербом дома Колдренов – волны. Крики людей – пугающий шум прибоя.

– Продажная сэйки – мертвый Равен! – скандировала толпа.

– Свободу Колдрену! – кричали другие.

– Ты – не власть! – В висках отбивались тысячи чужих голосов, от мощи которых я покрылась гусиной кожей.

Я смотрела на беснующуюся толпу, которая пыталась пробиться к ратуше меж вооруженных до зубов вампиров, и беззвучно плакала, видя, как люди безвольными телами ложатся друг на друга после серии выстрелов.

– Дакота, прекрати это! – взмолилась я, не смея оторвать взгляд от кошмара, что разворачивался прямо под окнами.

В нашу сторону летели дымовые шашки, петарды и даже пули, но все они разрывались в десятках метров, будто наталкиваясь на незримую преграду. Барьер. Ну, конечно.

– Что прекратить? – Девушка приподняла бровь, бесстрастно наблюдая, как переметнувшиеся солдаты стреляют по тем, кого должны были защищать.

– Останови бойню! Люди не должны умирать!

– Я не могу их остановить. – Она пожала плечами. – Люди сами выбрали свой путь. Они хотят сражаться за правду, так пусть за нее и умрут.

– Они думают, что я предала народ! Это ложь!!! – закричала я, захлебываясь слезами.

Солдаты Дакоты были одеты в ту же темно-зеленую форму, какую обычно носят военные. Единственная разница – в красной нашивке, которую предатели носили на правом плече. Они теснили людей от ратуши, без раздумий стреляя в тех, кто оставался на первой линии и не желал отступать. Каждый новый выстрел прогонял по огромной толпе волну криков и рыданий и что-то переворачивал во мне.

В спины протестующим, которые решились сбежать, что-то бросали. Сначала я не поняла, что именно кидают в толпу, но, осмотревшись, увидела расставленные по периметру площади фургоны. В таких обычно перевозили донорскую кровь.

Пакеты с кровью швыряли в толпу. Она окрасила лица мятежников в алый и марала одежду так, что было не ясно, где реальная рана, а где просто случайное пятно.

– Зачем ты это делаешь?

– Я ничего не делаю, – без эмоций ответила Дакота, облокотилась на подоконник рядом со мной и скучающе уставилась в окно. – Я не заставляю людей выходить на улицы. Не толкаю их на солдат или под пули.

– Ты похитила меня! Обманула народ, сказав, что я сама примкнула к тебе!