Онлайн книга «Последний демиург»
|
Он улыбнулся. Не хищно, не нагло. Совершенно без издёвки и каких-то скрытых смыслов. Той самой мальчишеской улыбкой, которая уже давно не давала покоя. И Вереск улыбнулась в ответ. – Не думал, что скажу это кому-то до окончания отбора невест, но… Немедленно раздевайтесь и ложитесь в постель. – Ладимир поднялся. – А я прикажу Милде подать вам бульон и тёплое вино с гвоздикой. – Милде... – Вереск сморщилась. – Старая дама ненавидит меня. – Ну, это преувеличение, – заметил князь и, подумав, добавил: – некоторое. Вино и бульон принесла Дара. Вереск не удивилась. Скорее всего, Милда слишком занята. Возможно, как раз в этот самый момент она варит ядовитую смесь, чтобы отравить ненавистную «гостью», или распускает скабрезные сплетни… Есть не хотелось совсем. Бульон казался слишком горячим, а вино – кислым. Дрова в очаге уютно трещали, но огонь не грел. Вереск дрожала, закутавшись в меховое одеяло, словно в кокон. Дара деловито коснулась её лба и причмокнула: – А ведь у вас жар, миледи. – Ничего страшного. – У Вереск зуб на зуб не попадал. – Это скоро пройдёт. – Главное, чтобы это прошло до приёма, – рассудительно заметила девчушка. – Не беспокойся, Дара. – Попытка улыбнуться с треском провалилась. – Участвовать в отборе невест я не собираюсь. – Как это? – служанка захлопала ресницами. – У вас же платье! Ох уж это платье! Вереск метнула быстрый взгляд в сторону кресла. Ну конечно. Вот оно, платье… В огне не горит, в воде не тонет. – Хочешь, подарю его тебе? – Ох, нет! Нет, госпожа, смилуйтесь! – Дара всплеснула руками так отчаянно, словно ей предложили отрубить ногу по колено. – Я не хочу остаться старой девой! – Старой девой? Из-за платья? – Да, да, – закивала отроковица. – Платье невесты-избранницы можно получить только от князя. А ежели оно досталось девице… эээ… иным способом – всё. – Девчушка разрубила воздух ладонью. – Замуж, считай, никогда не выйдешь. – Страшное дело… – прошептала Вереск. – Страшное, – отозвалась служанка. – Уж лучше смерть, чем такая участь. Вереск улеглась. Свернулась калачиком и обнялась с подушкой. Зевнула. – Добрых снов, миледи. – Отроковица погасила все, кроме одной, свечи и двинулась к двери. – Постой! – Оставаться в одиночестве не хотелось. Совсем. – Побудь со мной ещё немного. Присядь и расскажи что-нибудь. Дара села в изножье. Улыбнулась. – Что миледи хочет услышать? Сказку... – Поведай о себе. Как ты очутилась в Приюте Рассвета? – О! – вздохнула девочка. – Это совсем не интересно. Обычная история. Как у всех... Тут служила моя мать. А теперь вот я служу. Действительно, не слишком интересно... – А расскажи про туман! – Про... туман? – Дара выглядела весьма озадаченной. Неужели есть что-то, о чём не ведает эта шустрая проныра? – Да. – Вереск отчаянно боролась со сном. Глаза слипались. – Когда корабль подходил к Мейде, стоял такой туман... и все... все... – она снова зевнула, – ...молчали... – Ах, вот оно что! – Просияла отроковица. – Так это вы шли через пролив Безмолвия! Там всегда так. – Пролив Безмолвия? – О да! – Девчушка понизила голос, и Вереск поняла, что получит свою сказку. – Когда-то давным-давно морская ведьма прогневалась на людей и наслала на них чудовищного монстра – кракена. О, миледи, то был жуткий кальмар, размером с остров, с такими вот длиннющими щупальцами. Кракен погубил сотни кораблей и сожрал тысячи людей. Никто не мог с ним справиться: даже самые отчаянные смельчаки да удалые воины терпели крах. Но нашлась девица с голосом сладким, точно патока. Она потребовала, чтобы её отвезли на рифы, и осталась там. Она пела, миледи. Пела, и голос её разносился далеко над морем. Даже чайки смолкли. Даже волны стихли, чтобы послушать ту песнь. Голос красавицы убаюкал и кракена: монстр опустился на самое дно и уснул мёртвым сном. А девица обратилась непроглядным туманом и рассеялась над проливом. С тех пор повелось молчать, проходя через те воды. Всякий моряк знает – даже малейший шорох способен разбудить кракена, но усыпить монстра вновь уже никто не сумеет. Добрых и светлых снов вам, миледи... Последних слов Вереск уже не слышала. Звук походил на тот, что можно услышать из морской раковины, если поднести её к уху. Шшшш... Ш-ш-ш-шшшшш... Шшш-ш-ш-ш-шшшш... Странный звук. Совсем не уместный здесь. Вереск села и откинула со лба влажные пряди. Сколько же она спала? Дара ушла, а свеча почти догорела... И что же это шипит? И тут она увидела... Дым? Клубы сочились из-под двери. Седые и плотные, как кучевые облака. Что это, чёрт побери? Неужели пожар? Ничтоже сумняшеся, Вереск подлетела к двери и выскочила в коридор. Выскочила и замерла... Нет. Это не пожар: дымом даже не пахло. В коридоре стоял туман. Самый настоящий туман. Непроглядная густая пелена. Вереск нервно сглотнула. Попятилась к спасительной комнате, но двери за спиной не оказалось. Ни двери, ни стены. Только туман. Туман впереди, сзади, слева, справа, сверху и под ногами. Всюду. Туман и голос в нём. Далёкое, едва различимое... пение. Вереск пошла на голос. Прекрасный, сладкий, чарующий голос, проникающий в самую душу. Она знала эту песню, но не помнила, откуда. Я тебя живой водою напою, Вытру слезы и омою ноги. Заберу я боль и грусть твою, Знаю, путник, ты устал с дороги... Голос отражался от невидимых сводов, и казалось, будто поёт целый хор сирен. Поцелует розовый рассвет Нежный шелк волос твоих медовых. Ты проделал путь в полсотни лет, И по тропам ты ступал в оковах. Вереск шла вперёд. Шла и шептала: – Отдыхай, мой милый, отдыхай! Позабудь усталость, беды, страсти... Тут со мною ты узнаешь рай, И минуют все тебя несчастья. Он стоял среди тумана. Стоял, понурив плечи. Она окликнула его, но Ладимир не отозвался. Глаза его были открыты, но ничего не видели. Глаза слепца. – Милорд! – снова позвала Вереск, и эхо проглотило её слова. – Милорд! Осторожно, словно под ногами был лёд, а не каменные плиты, она подобралась к Ладимиру. |