Книга Видок. Семена Злобы, страница 70 – Григорий Шаргородский

На широкой пятиугольной каменной плите, раскинув руки, лежала маленькая девочка. А у ее головы в специальной выемке находилось нечто, похожее на каменное страусиное яйцо с вырезанными на нем рунами. Казалось, что над девочкой и яйцом дрожит какое-то марево. А еще примечательными были четыре человеческих мумии в якутской народной одежде, прикованные к специальным кольцам, которые торчали из алтаря.

Судя по состоянию одежды и тому, что пояса с патронташами на телах были современные, не удивлюсь, если окажется, что перед нами — последствия сотрудничества якутских революционеров и древней ведьмы. Да уж, кто бы сомневался, что союз енота и волка продлится лишь до того момента, когда хищник проголодается.

— Это было слишком просто, — прогудел монах у меня над ухом, заставив вздрогнуть.

Я оглянулся и увидел, что он прячет окровавленный камешек к первой свой добыче в тот самый странный платок.

И тут же по залу прошелестел сдавленный вздох, от которого наверняка не только у меня зашевелились волосы на голове.

— Накаркал, — недовольно проворчал Сохатый.

Девочка на алтаре завозилась, пытаясь перевернуться на живот. От каменного яйца к ее затылку протянулась извивающаяся призрачная нить. Револьвер с парочкой последних серебряных пуль я направил на голову ребенка, но сделал это не задумываясь, на одних рефлексах. А ведь нажимать на спусковой крючок придется вполне осознанно.

Внезапно стоявшая рядом со мной туша сорвалась с места, и через секунду монах оказался у алтаря. Он на бегу спрятал в сумку на поясе два небольших камешка, а освободившуюся ткань с надписями набросил на каменное яйцо. Девочка на алтаре тут же безвольно рухнула обратно.

За спиной послышались шаги. Нервы были на таком взводе, что я опять рефлекторно прицелился. Это была Намия со своей охраной. Они вышли из поредевшего серебряного тумана. Казаки тут же замерли, а девушка, не останавливаясь, направилась к алтарю, сделав вид, что не заметила наведенный на нее револьвер. Ее лицо было закрыто респиратором и гогглами, но сквозь простое стекло было видно, как тревога и вместе с тем азарт горят в глазах шаманки.

Намия, стянув перчатку, без колебаний положила ладонь на голову девочки и замерла на бесконечно долгую пару минут.

— Она еще там, — наконец-то произнесла шаманка. — Она попала в свою же ловушку. Хотела получить тело сильной чародейки и нашла девочку с даром. Сейчас у девочки сил ненамного меньше, чем у Злобы, вот они и борются. Но это ненадолго. Хорошо, что вы прервали связь.

Последнее она сказала монаху, явно намекая на накрытое тканью яйцо. Брат Иннокентий польщенно хмыкнул и тут же начал плотнее укутывать древний артефакт. Платка едва хватило, но он еще и запихнул получившийся сверток в извлеченный из поясной сумочки холщовый мешочек с завязками. Эта торба тоже явно с секретом, но, скорее всего, она намного проще, чем платок с вышитыми серебром надписями.

— Ну, и что будем делать дальше? — задал я вопрос, который наверняка одолевал всех присутствующих.

— Не уверена, что, если убить девочку, Злоба вернется в свою тюрьму, — тут же заявила Намия.

Она посмотрела на меня, так что пришлось высказаться:

— Я не собираюсь убивать ребенка, если есть хоть малейший шанс спасти ее. Губернаторша же как-то отвертелась. Брат Иннокентий, а как насчет экзорцизма?

— Я похож на изгоняющего? — возмущенно фыркнул здоровяк.

— А кто похож? — задал я встречный вопрос.

— Хочешь посмотреть, — хмуро ответил монах, — отправляйся в Эбейтынский монастырь.

— Отец Андриан?

— Знаешь настоятеля? — удивился инквизитор. — Да, он в этом деле один из лучших.

Какой интересный персонаж этот добрый и отзывчивый старичок. Ну вот почему, когда сталкиваешься с разной нечистью, то куда ни плюнь, всплывает его имя? Впрочем, в данном случае знакомство с отцом Андрианом мне только на пользу, хотя до этого вездесущего инквизитора еще нужно как-то добраться.

— Ну, и как мы доставим ее в монастырь? — словно услышав мои мысли, прогудел монах.

А у меня как раз созрела идея.

— Нужно вызвать из Иркутска «Буревестник». Намия, как долго еще Злоба будет беспомощна?

— Не знаю, но если святой брат поможет…

— Помогу, дочка, конечно, помогу, — в первый раз на моей памяти по-доброму улыбнулся инквизитор.

— Но здесь девочку оставлять нельзя. Это место Силы Злобы, и оно питает ее даже в таком состоянии, — добавила шаманка, наградив монаха ответной улыбкой.

— Ну что же, тогда двигаемся к выходу, — приказал я и шагнул к алтарю, чтобы взять ребенка на руки.

— Я сам, — остановил меня монах и, пусть с некоторым сомнением, но все же протянул мне котомку с трофеями. — Придержи это возле себя, но чтобы подальше от малышки.

Смотри ты, доверяет. Заслужил, значит.

Даже в моих мыслях иронии было больше, чем гордости. Обольщаться насчет инквизиторов я не собирался, но котомку взял и, когда придет время, отдам ее без сожаления. Мне такие трофеи и даром не нужны.

Было видно, что народ успокоился, потому что решение принято, да и вообще казалось, что до финиша рукой подать, но мы кое о чем забыли. Точнее, кое о ком. А не стоило.

Как только приблизились к выходу из тронно-алтарного зала, я услышал щелчки выстрелов и, что самое странное, конское ржание.

— Намия, Чиж, остаетесь с монахом! Казаки, за мной.

Мы сорвались с места, готовя оружие уже на бегу. Когда пробежали через приемный зал и снова оказались в большом коридоре, то увидели в мельтешении факелов бегущих к нам лошадей, а позади них — казаков, отстреливающихся от неведомого противника.

Вот поэтому я и предпочитаю паромобили. У нас появилась серьезная угроза быть затоптанными собственным транспортом. Испугаться до конца мне не дал Сохатый. Характерник бросился навстречу лошадям, раскинув руки и что-то напевая. А еще непонятно откуда выскочивший Леонард Силыч добавил свое успокаивающее урчание.

Вот еще вечный парадокс — ненавижу его за привычку постоянно куда-то исчезать, но обожаю за то, что в самый ответственный момент кот появляется, как чертик из табакерки.

Кони быстро успокоились, и мое внимание опять приковала стрельба у входа в земляной тоннель. Когда мы подбежали ближе, стало понятно, что казаки отстреливаются от взбесившихся животных. И только в этот момент я вспомнил о Пастыре зверей.

Все-таки проклюнулся, уродец. Вот интересно, он тянул, потому что собирал себе армию, или же ждал, пока мы прикончим Пастыря духов? Почудилось мне некое напряжение в этой парочке. Вопрос, на который может дать ответ только такой персонаж, как наш противник, изначально переходил в разряд риторических.

На подходе нам открылась удивительная картина. Трое казаков замерли метрах в десяти от входа и, двигая лишь карабинами, палили в темноту. А за их спинами стоял мальчишка-проводник, удерживая в широко раскинутых руках по факелу. Таким образом он слепил атакующих и подсвечивал цели своим товарищам.