Книга Братья Карилло. Когда мы упали, страница 18 – Тилли Коул

За последнее время она слишком много узнала обо мне и моей семье. Так что пришлось ее отпугнуть. Фамилия Карилло обязывала.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Роум. Он осторожно кивнул мне и сел на диван. Все первокурсники слонялись внизу, готовились к вечеринке, что намечалась в нашем общежитии. Так что до прихода гостей старшекурсникам можно расслабиться.

Роум взял пульт и включил телевизор, нашел спортивный канал. Я безразлично наблюдал, как ведущие подводят итоги игр НФЛ, состоявшихся в прошлое воскресенье.

– Скажешь, кто звонил тебе после игры? – наконец спросил Роум, не отрывая глаз от экрана.

Я бросил на друга быстрый взгляд, отметив, что сегодня на нем привычная майка без рукавов с логотипом «Тайда» и джинсы. Роум сидел, опершись на руку. Но, почувствовав, что я на него смотрю, поднял голову и взглянул в мою сторону.

– Ну? – подтолкнул он.

Усевшись на край кровати, я уперся локтями в колени и расстроенно провел руками по волосам.

Я не мог говорить о маме. Это было чертовски больно.

– Карилло. Выкладывай. Что-то происходит, и это тебя гложет. Дело в твоей маме?

Вздохнув, я взглянул на лучшего друга и заметил, как он обеспокоенно нахмурился.

– Да. Ей становится все хуже.

Лицо Роума вытянулось. Он до смерти любил мою маму. Она стала ему почти родной, в то время как собственная мать даже знать его не хотела. Мама заботилась о нем, выслушивала проблемы и смотрела каждый футбольный матч, где мы с ним играли.

– Что нужно сделать? – задал он прямой вопрос.

Я пожал плечами.

– Не знаю. Достать некую чудо-таблетку.

– Так достань. В чем проблема? – откровенно спросил он.

Внутри все сжалось, и я раздраженно уставился на него.

Роум наклонился вперед и сказал:

– Остин, если речь о деньгах, ты знаешь, что я…

– Не надо, – отрезал я. – Даже не заканчивай чертову фразу. Я ничего у тебя не возьму. Знаю, ты хочешь как лучше и все такое, но этого не будет.

Роум встал и принялся расхаживать по комнате.

– Карилло, мать твою! Не упрямься! Ты же знаешь, у меня есть деньги. Дед с бабкой оставили мне миллионы… Миллионы, восемьдесят третий! А учитывая, как твоя мама в детстве заботилась обо мне, я с радостью отдам их ей. Мне больше не на что их тратить. Если папа добьется своего, я вскоре стану управлять «Принс Ойл» и превращусь в гребаного миллиардера!

Подойдя к Роуму, я положил руку ему на плечо, побуждая остановиться. Он взглянул на меня, и на лице его отразилась боль. Из-за мамы. А еще потому, что на него давил отец, заставляя отказаться от отбора в НФЛ, принуждая заняться семейным бизнесом. Мой лучший друг тоже страдал.

Нам обоим пришлось несладко.

– Во-первых, ты не будешь управлять «Принс Ойл». Ты пройдешь отбор и станешь профессиональным игроком. Ты же знаешь, тебя возьмут уже в первом раунде. Так что просто следуй этому плану. И во-вторых: я ценю все, что ты пытаешься сделать для меня и мамы, но твоих денег я не возьму. Аксель их не примет. Просто мне, ему и Леви придется постараться. Но мы справимся.

Роум усмехнулся и покачал головой.

– Каким это образом? Холмчие? Вот решение твоих денежных проблем? Дурь? Так ты справишься?

У меня кровь в жилах заледенела.

– Не твоя забота, Пуля.

Роум положил руку мне на плечо.

– А тут ты ошибаешься. Это мое дело. Не желаю видеть, как лучший друг, почти брат, загремит за решетку за торговлю наркотиками. Ты разрушишь свою жизнь. И я предупреждаю, Карилло: если свернешь на этот путь, от меня помощи не жди. Я не стану наблюдать, как тебя снова втягивают в ту жизнь. Не сейчас, когда на горизонте замаячила НФЛ.

Отбросив его руку, я вернулся к кровати и тяжело опустился на край.

– Карилло? Какого хрена? – сердито спросил Роум.

– Я не торгую наркотой, так что успокойся.

– Но торгует Аксель? – почти уверенно проговорил он.

Я кивнул. Роум сел рядом, и какое-то время мы смотрели куда-то вдаль. И молчали.

– А теперь и Леви, – наконец неохотно признался я.

Роум мгновенно замер.

– Леви? Четырнадцатилетний Леви? Боже, Остин! Нет! Ты говорил, он у Холмчих просто на подхвате. А не торгует для них! – вскричал он, разозлившись еще больше. Роум любил моего младшего брата и хотел для него большего.

– Да, Роум. Мой маленький брат. Леви достаточно взрослый, чтобы внести свою лепту. Акс вытащит его, когда все кончится. Мы, Карилло, выкручиваемся, как умеем.

– И нарушаете закон, – пробормотал Роум.

Я недовольно взглянул на него.

– Не важно, Роум. Главное, чтоб мама не мучилась от боли. Ты же знаешь, это не навсегда. Заработать сейчас хоть пару сотен тысяч. А потом я постараюсь вытащить нас всех отсюда.

Роум повернулся ко мне.

– Остин, умоляю, позволь мне оплатить ее лечение. Ни займов, ни возвратов. Просто позволь мне сделать вам подарок… ради нее.

Я хлопнул Роума по спине, от чувства признательности в горле встал ком.

– Не парься, приятель. Но я никогда не забуду, что ты предложил. Я столько в жизни ни от кого не получал.

Возможно, это казалось упрямством, но я не возьму денег у лучшего друга. Ни цента. Маме бы это не понравилось. Она гордая женщина… а я – такой же гордый сын.

Мы с Роумом какое-то время молчали, раздумывая каждый о своем. А потом он встал и направился к двери. Между нами вновь царил мир.

– Внизу, в десять. Нам с тобой нужно выпить, – проговорил Ром, и я расслабился, поняв, что разногласия остались позади.

– Конечно.

Роум открыл дверь. Он почти шагнул за порог, когда я спросил:

– Эта англичанка, с которой ты проводишь время…

– Молли? – спросил Роум. – А что с ней?

– Та маленькая готка, что с ней тусуется, чирлидерша…

Роум прищурился, пытаясь уловить, о ком я говорил. Через какое-то время на лице его мелькнуло понимание.

– Да?

Я опустил глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Ты знаешь, как ее зовут?

Роум на мгновение замолчал. Взглянув на друга, я увидел, что он задумался. И, пожав плечами, наконец ответил:

– Лана, Люси, Лиззи, что-то в этом роде. Или Лекси? Да, думаю, Лекси. – Он нахмурился. – Может, скажешь, зачем тебе это?

Я тупо уставился на него. Роум рассмеялся и дважды стукнул по двери.

– Не парься. Я уже ухожу.

Я снова остался в комнате один. И сразу же перед мысленным взором возникло ее лицо. Ланы, Люси, Лиззи или, может, Лекси? Как бы ее ни звали, я тут же ощутил себя засранцем.