Книга Война за веру, страница 68 – Марик Лернер

Матушка, старший из братьев Облачка, Найден, жена Бирюка. Близкие к Фенеку пошли потоком. Оно и понятно, куда главный в семье, туда и остальные. Илак бешено строчил, записывая имена, не забыв тоже вскочить и прокричать ставшую ритуальной формулу. Он искренне верил в Высшего, хотя до сих пор иногда приносил жертвы другим, но остаться в стороне? Не для того ходил сзади тенью.

— Кроме Ylim, нет других богов! — провозгласил, ощущая холодок в спине.

Назад пути не будет. Поднимутся они или падут, но вместе. А идолы или нет, но старые боги бывают мстительными.

Мария повела в подвал готовых войти в общину. Люди спустились по ступенькам, причем она поджигала на ходу лампы, даже не касаясь. Это тоже неудивительно. Жрицы и не такое умели, но в тишине, нарушаемой исключительно дыханием и шорохом подошв, смотрелось впечатляюще.

Кстати, неоднократно пытались задеть, требуя чудо показать. Не от нее, от Ylim. Тогда, мол, уверуют. Отвечала она всегда одно: «Чудеса не совершаются по заказу. И они не заставят тяготеющих ко злу и грехам искренне раскаяться и уверовать».

У спуска в цистерну остановила, подняв руку.

— Нагими мы приходим в этот мир, — сказала отчетливо.

Люди стояли, затаив дыхание, сверху до самого низа и в колеблющемся свете свечей и керосиновых ламп, расставленных на всем протяжении спуска, смотрели, как Фенек раздевается. Потом он спустился, встав на дно бассейна, заполненного водой.

— Прошлое остается позади, — сказала Мария.

Нагнулась над бортиком и с силой нажала на голову брата, заставляя присесть и окунуться целиком.

— Смыв прежнее, возрождается сызнова чистым!

— Я принимаю веру, слово через пророчицу, данную богом, и правила общины!

Еле заметный жест, он поднялся и вышел из бассейна, натягивая поспешно одежду. Внутри помещения было холодно.

Она зачерпнула из бочонка и протянула кружку.

Фенек одним глотком опрокинул в себя не столь великий сосуд.

— Кроме Ylim, нет иных богов, — сказал снова.

— Отныне тебя зовут Владимир! Владеющий миром!

Илак четко уловил связь с именами детей Фенека. Настоящие мало кто знал, но он в курсе. В этом явно некий смысл, однако опять не улавливал. Надо спросить. Захотят ли ответить, другое дело.

— Стальной кинжал, — провозгласила Мария, показывая на нож на поясе, — символ свободного. А знаком Чистого будет браслет. — Сняла с руки простой железный и протянула Фенеку. — Он бесконечен, как нет конца у созданного Творцом. Каждый получит такой. Сегодня я не была готова к такому количеству согласившихся идти за мной, но постараюсь исправиться.

Смешки показали, что шутка понята и принята.

— Ступай наверх, — сказала Мария с ласковой интонацией, и Фенек послушно двинулся между людей. Его хлопали по плечу и просто касались, приветствуя.

— Писарь!

— Да, госпожа! — Он чуть не выпрыгнул из шкуры от неожиданности.

— Ты записывал имена в порядке очередности согласия?

— Да, госпожа!

— Называй так же, по списку. Это будет справедливо.

Все это продолжалось достаточно долго. Да и люди были возбуждены. Переход и так к запланированному ужину вышел не сразу, но на этот раз обошлось без проповеди. Мария устала, и это было заметно. Просто хорошо выпили и закусили. Я б сказал, очень хорошо. До валяющихся с рвотой по углам не дошло, однако кое-кого пришлось растаскивать по помещениям и укладывать. К счастью, всегда можно позвать кого на помощь, да некоторые и сами готовы услужить.

Убедившись, что все расползлись и слуги занялись уборкой, заглянул в комнату-кабинет. Писарь торчал там и вдохновенно строчил. Отбираю и заглядываю в текст. М-да…

«И уверовала Лампа, дочь Маленькой Стрелы из племени Азнат рода Кива, супруга Фенека, в откровения, сошедшие от Ylim, первой и всячески помогала. Ведь Пророчица должна распространять чистую и неискаженную веру по слову Его».

В этом определенно есть логика. Если Мария говорит от себя, получается обычный свод правил, никого и ни к чему не обязывающий. Но этот глазастый просек главное. Мало ли кто стал Чистым и почему. Он видел, как мы говорим в коридоре, и нечто понял. Не моя идея и не Марии.

— Хорошо, — говорю вслух. — Так и оставь.

Лишние подробности не нужны. Если не поймет, недолго и на место поставить.

— Остальное тоже максимально четко. Что, зачем, в каком порядке. Чтоб можно было сверить процедуру в будущем и не допускать отсебятины.

— Да, господин! — восторженно восклицает. — Когда нас станет достаточно много, все должны знать правильный обряд.

Ох, так далеко не загадывал. Не сдохнуть бы в ближайшее время. Знаю я, что начнется, когда массово станут отказываться жертвы приносить богам. Саул просветил уже давно. У иудеев длинная память, и до сих пор празднуют освобождение.

Лампа, которая нынче стала Олимпиадой, на мавретанском игра слов незаметна, фактически тоже Лампа, расчесывала волосы, сидя у зеркала. И то и другое были роскошны. Зеркало обошлось в совершенно дикую сумму, все ж такой чистоты добиться могли немногие мастера, обычно в ходу были маленькие кусочки размером с две ладони. Больше у здешних не выходило. То есть можно, но искажения, пузырьки. Были у италиков какие-то секреты, и хорошие зеркала делали только там. Жена подарок после рождения близнецов оценила в полной мере и не забывала хвастаться перед знакомыми, вызывая жуткую зависть у купчих, которые такого от мужей не дождались.

Грива у нее тоже прекрасная. Замужние женщины закрывают платком, и полюбоваться такой красотой невозможно. Сдернуть сознательно с головы — тяжкое оскорбление. Иногда его смывают кровью. Волосы тяжелые, до самой попы и блестящие. К тому же приятно пахнущие. Моет она их регулярно какими-то травками и тщательно расчесывает на ночь, прежде чем заплести косу.

— Что произошло? — спрашиваю, валясь на кровать и вздыхая с облегчением. Устал. — Откуда такое резкое изменение отношения к Марии?

Она ответила не сразу. Какое-то время рука с расческой ходила туда-сюда. Потом повернулась.

— Ты как-то сказал, нет пророка в своем отечестве. Это правда. Смотрела и не видела. Для меня она оставалась девчонкой, постоянно претендующей на твое внимание. Деньги? Я могу прожить и без них. Не жалко. А постоянная забота, когда о семье забываешь, — обидно. Да. Так было. Но сегодня я впервые увидела. Не услышала слова, а разглядела результат. Меня ведь тоже, — со вздохом сказала, — хотели выбросить. У отца было хорошее настроение после охоты, где он убил газель, и только поэтому мое тело не рвали псы. Я столько раз слышала эту историю, когда он напивался, и представляла в уме. За что?! Чем мы хуже вас, мужчин?!

А в голосе откровенная ненависть. Столько прожить с ней и не заметить. Тупой я.