Книга В ореоле тьмы, страница 26 – Дана Делон

– Отчаянный он, однако, был, если пытался доказать, что работа невинна и пристойна!

Огюст кивает, соглашаясь, и добавляет:

– Он утверждал, что форма скульптуры напоминает женщину, которая будто смотрит вниз, а выпуклости в нижней части работы – «красивый бюст», обладательницей которого являлась принцесса.

– Или же кое-что на букву «я», – шучу я, и Огюст широко улыбается.

– Ее привезли на выставку из Художественного музея Филадельфии. Но это копия, о чем никто не догадывается.

В старческих глазах начинает играть знакомый мне азарт.

– Почти пятьдесят лет назад эта работа участвовала в выставке в Лувре, это мое первое преступление, – с ностальгией в голосе произносит он. – Копию создал мой любовник Флобер Матен, талантливый был скульптор ^[20].

– Вы тогда много денег получили за нее? – поддерживаю я разговор, поскольку привыкла к его неожиданным признаниям и порой мне кажется, он изливает мне душу, так как знает, что я от него никуда не денусь.

Огюст качает головой.

– Мы были молодыми и глупыми. Без связей. Украденные в разных мировых музеях картины, скульптуры невозможно продать дилетанту, Беренис. Даже на черном рынке антиквариата. Данные творения бесценны, но в то же время не стоят ничего, потому что слишком известны в мире искусства. Отчаянные глупцы часто думают, что если предмет оценивается в миллион долларов, то они смогут выручить такую же сумму! – Огюст с улыбкой качает головой. – Нет, на самом деле украденное из музея продается максимум за десять процентов от оценочной стоимости. А чаще всего тебя и вовсе ловят с поличным… Очень многие творения спрятаны в домах тех, кто их украл. Они попросту поняли, что не знают, что с ними делать. А в тюрьму садиться никто не хочет. Нужны правильные связи. Мы с Флобером постепенно поняли правила игры, и следующее наше дело себя окупило.

Он бросает на меня взгляд, расшифровать который я не могу.

– Я убил его, – неожиданно говорит Огюст.

Слова звучат так, будто он наконец набрался смелости произнести это вслух. Его признание застает меня врасплох. Это первое признание в убийстве. Мне еле удается подавить шок.

– Я очень любил его, – продолжает Огюст, – но он стал слишком религиозен и бесконечно говорил, что мы занимаемся грешным делом. Однажды я еле удержал его от похода в полицию…

Видно, что ему тяжело рассказывать мне об этом.

– Я отравил его быстродействующим ядом и похоронил вместе с ним все наши тайны. – Бледные светлые глаза вглядываются в мои. – У меня не было выбора. Он бы нас сдал… Порой я думаю, что проще: отсидеть в тюрьме за совершенные кражи или жить до конца своих дней, осознавая, чтó именно я сделал. – Огюст замолкает и с нескрываемой тоской разглядывает статую перед нами. – Он снится мне каждую ночь, Беренис. Наверняка ты не понимаешь, что это такое… жить с призраком. Убегать от прошлого. Пытаться спрятаться от себя. Это хуже любой тюрьмы в этом мире.

Я смотрю в его морщинистое лицо: глубокие прорези отпечатали в себе чувство вины, старческие плечи опущены под гнетом содеянного. Чаще всего он бывает прав. Но в данный момент он как никогда заблуждается. Ведь я прекрасно осознаю, что это такое. Каково это, когда призрак дышит в спину, а ты не можешь жить спокойно, осознавая, какое ты чудовище. Я вижу в нем собственный страх и собственное чувство вины. Мы похожи больше, чем я готова признать.

– Все-все. – Огюст делает глубокий вдох и отмахивается рукой от нежелательных мыслей. Он не ждет от меня ответа, так как знает, что мне нечего ему сказать. – Я привел тебя сюда ради другого, пошли.

Он так быстро покидает это место, словно действительно пытается убежать от прошлого. Вот только куда бы мы ни пошли, оно тенью следует за нами.

Я иду за ним, Огюст останавливается в самом центре зала и спрашивает:

– А как тебе это творение, Беренис?

– О чем именно ты говоришь? – спрашиваю я.

Он указывает рукой влево. Я подхожу ближе, пытаясь понять, в чем состоит его игра, что за очередное театральное представление.

– Я говорю вот об этом портрете, – заговорщически улыбаясь, отвечает он.

Я замираю на месте, чувствую, как пульс ускоряется, а ладони потеют. С полотна на меня смотрит кареглазая девушка с пышными каштановыми волнистыми волосами. Это я. Мои глаза исследуют каждый уголок композиции.

– Потрясающее сходство, он действительно очень талантлив, – звучит у меня над ухом.

В горле встает ком, я не знаю, что ответить.

– Когда именно ты позировала ему? – с любопытством спрашивает Огюст.

Качнув головой, я отворачиваюсь от картины. Сложно справиться с волнением, и мой голос сипит:

– Я не позировала…

– Беренис – приносящая победу! – восклицает он.

– Я не приношу победу, ненавижу значение своего имени.

– Милая, я озвучил название картины. Но, сдается мне, ее назвал не он.

Я вновь поворачиваюсь к картине. Дыхание становится тяжелым. Он написал меня в лесу, среди кустов благоухающих роз. Их нежно-розовый цвет подчеркивает мягкость моей кожи. На фоне темно-зеленых и коричневых оттенков заднего плана я вся свечусь. Он сыграл на контрасте. На мне нет одежды, но грудь прикрыта розами, а ноги скрыты длинной травой.

– Он изобразил тебя нимфой. Классическая подача сюжета. – Огюст замолкает. – Постой… что?.. фон…

Он достает из внутреннего кармана пиджака свои очки и подходит ближе к картине. Сузив глаза, внимательно изучает задний план. В отличие от него, я заметила их сразу. Среди деревьев, в самой чаще леса, скрываются уродливые монстры. Желтые и красные глаза следят с диким нескрываемым желанием за… мной. Их огромные клыки и лапы, уродливая кожа – все скрывается за кронами. Не сразу увидишь чудовищ – так умело они спрятаны. Но это первое, что бросилось мне в глаза. Гнусные, отвратительные монстры, окружившие меня.

– Невероятно, – тихо шепчет Огюст, – я наконец понял всю шумиху вокруг этого засранца. – Его голос вибрирует от эмоций. – Жаль, он редко показывает миру свои работы! Я, кстати, слышал о нем, но никогда не видел… Какое упущение! – Огюст впечатлен до такой степени, что его язык заплетается. – И эта бы здесь тоже не висела, но в прошлом году он отдал ее на благотворительный аукцион. Знаешь, за сколько она ушла?

– Нет, – хрипло отзываюсь я.

– Я тоже не знал – как понимаешь, благотворительные вечера проходят мимо меня. Но перед походом я навел справки – знай, твой портрет продали за 800 тысяч евро!

Я разворачиваюсь и ухожу. У меня есть одно желание – скрыться как можно дальше от этой картины.

– Беренис, куда же ты?