Онлайн книга «Любовники. Плоть»
|
– На следующий день я встал пораньше, совершил омовение и принял то, что считалось пророкпитанием. Ничего не ел, сразу отправился в Камеру Очищения. И там провел два дня, на койке, в полном одиночестве. Время от времени я пил воду или принимал порцию фальшивого лекарства. Каждый час нажимал кнопку, запускавшую механическую плеть. Чем чаще происходит бичевание, тем выше твоя репутация. – Видений никаких не помню, наверное, лихорадка избавила меня от них. Это меня ничуть не беспокоило. Возникни у кого-либо подозрения, я смог бы отговориться аллергией на пророкпитание. Такое встречается иногда. Он глянул вниз. Таинственный лес в лунном инее и время от времени – квадрат или шестиугольник света крестьянской усадьбы. Впереди возвышалась гряда холмов, за ней – Сиддо. – Так что, – продолжал он, незаметно для себя ускоряя речь по мере приближения холмов, – в конце очищения я встал с койки, оделся и съел обрядовый ужин из акрид и меда. – Фе! – Акриды – это не так уж плохо, если ты привык к ним с детства. – Акриды – прелесть, – ответила она. – Я их много раз ела. Мне тошно от сочетания с медом. Он пожал плечами: – Сейчас я выключу свет в кабине. Ложись на пол. И надень вот этот плащ и ночную маску. Сойдешь за кувыркуна. Она послушно соскользнула с сиденья. Перед тем как выключить свет, он посмотрел, как она там устроилась. Девушка потянулась, надевая плащ, и он не мог удержаться от взгляда на груди идеальной формы. Соски алые, точь-в-точь как губы. Он дернул головой, отворачиваясь, но картина все стояла перед глазами. Сейчас им овладело сильное возбуждение, но он знал – даже в этот момент, – что потом придет стыд. Он продолжал говорить, чувствуя себя неловко. – И затем уже в дело вступила иерархия. Сандалфон Макнефф. После него теологи и специалисты по даннологии: психоневрологические параллелисты, интервенционисты, субстратумисты, хронентрописты, псевдотемпоралисты, космообессервисты. – Они посадили меня на стул, установленный в фокусе модулирующего магнито-детекторного поля. В руку вогнали гипно-липно. Выключили свет, помолились за меня и стали петь главы из «Западного Талмуда» и «Обновленных Писаний». Потом направили прожектор на элохиметр… – Эс асе аса? – Элохим – Бог на иврите. А «метр» – такое окончание придают обычно измерительным приборам вроде этих. – Он показал на приборную панель. – Элохиметр круглый и огромный, и стрелка у него длиной с мою руку, показывает прямо вверх и вниз. Окружность циферблата отмечена ивритскими буквами, которые что-то значат – для проводящих испытания. – Обычно люди понятия не имеют, на что указывает стрелка. Но я же наврум! У меня есть доступ к книгам, детально описывающим этот тест. – То есть ты знаешь ответы, несфа? – Ви. Но это ничего не значит, потому что гипно-липно извлекает правду, реальность… у любого, кроме того, кто болен марсианской лихорадкой, естественной или искусственной. Его внезапный смех прозвучал подобно отрывистому лаю. – Под этой сывороткой, Жанетта, все грязные и мерзкие вещи, которые ты подумал или сделал, вся твоя ненависть к начальству, все сомнения о реальности учения Предтечи – все это всплывает с нижних уровней сознания, как мыло, упущенное из рук у самого дна ванны с грязной водой. И выходит наверх, скользкое, неумолимо всплывающее, покрытое слоями грязи. – Но я все сидел и смотрел на стрелку. Как будто смотришь в лицо самого Бога, Жанетта – можешь ты это понять? – и я врал. Нет, конечно же, не переигрывал. Не притворялся невероятно чистым и верным. В мелких нереальностях каялся, и тогда стрелка дергалась и возвращалась к окружению нескольких угловатых букв. Но на важные вопросы я отвечал так, будто вся моя жизнь от этого зависела. Как оно и было. – И я пересказал им свои сны – субъективное путешествие по времени. – Сюбхетиф? – Ви. Субъективно каждый из нас путешествует по времени. Но Предтеча – единственный из людей, кроме его первого ученика и жены его и нескольких пророков из Писания, кто путешествовал объективно. – В общем, мои мечты были сущими красотками. Именно то, что им приятно было услышать. А мое последнее, коронное создание – моя ложь – была о том, что сам Предтеча вскоре появится на Озанове и обратится к сандалфону. Теперь это событие ожидается через год. – Ох, Хэл! – выдохнула она. – Зачем ты им такое сказал? – Потому что теперь, ма шех, экспедиция не покинет Озанов до истечения этого срока. Они не могут улететь, не использовав возможность увидеть Сигмена во плоти. Иначе он окажется лжецом. И я тоже. Так что, как видишь, эта колоссальная ложь дарит нам как минимум год, в течение которого мы будем вместе. – А потом? – А потом что-нибудь придумаем. – И все это ты сделал только ради меня, – произнес из темноты сиденья глубокий горловой голос. Хэл не ответил – он был слишком занят, выруливая на уровне крыш. Нагромождения зданий быстро мелькали, разделенные лесами. Машина летела с такой скоростью, что едва не проскочила похожий на замок дом Фобо. Трехэтажный, старинный с виду, зубчатые башни и каменные головы горгулий, звери и насекомые, выглядывающие из многочисленных ниш. Он отстоял от прочих зданий не менее чем на сто ярдов. Кувыркуны строили города так, чтобы всем хватало места и не приходилось тесниться. Жанетта надела маску с длинным рылом. Распахнулась дверца машины, они перебежали по тротуару в дом. Проскочили через прихожую, взбежали на второй этаж, где пришлось остановиться, пока Хэл нашаривал в кармане ключ. Он заказал кузнецу-кувыркуну замок и поручил кувыркуну-плотнику его установку. Корабельному плотнику он не доверял – немалый шанс был на то, что у ключей появятся дубликаты. Рука дрожала, и он не сразу сумел попасть в замочную скважину. Открывая дверь, Хэл тяжело дышал. Жанетту он почти силком протолкнул внутрь. К этому моменту она успела снять маску. – Постой, Хэл! – сказала она, привалившись к нему теплым боком. – Ты ничего не забыл? – О Предтеча! Забыл что? Что-то серьезное? – Да нет. Только я думала, – она улыбнулась, чуть качнув ресницами, – что у землян есть обычай: мужчина вносит невесту через порог. Так мне отец говорил. У него отвисла челюсть. Невесту! Она определенно многое считала уже решенным! Но тратить время на спор он сейчас не мог. Не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и внес в квартиру. Осторожно опустив, сказал: – Вернусь так скоро, как только смогу. Если кто-то будет стучать или попытается войти, прячься вот в эту камеру, которую я велел плотнику сделать в нашем шкафу. Затаись и не выходи, пока не будешь уверена, что это я. Вдруг она сжала его в объятиях и поцеловала. – Мо шех, мо гва, мо фю. |