Онлайн книга «Не стирайте поцелуи. Книга 2»
|
– Ты похож на осень, – говорю ему. – Я?! Почему? Лео не улыбается, но в его глазах мгновенно начинает искриться оживление, любопытство. Я не хочу отвечать. Красота необъяснима. Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы думать о насущном, а не о прядях его волос, лезущих ему в глаза и льнущих к его шее вместо меня – они снова отрасли. И день мгновенно становится ночью, и там, в темноте, мои губы снова и снова целуют его шею, ключицы, плечи, губы, впитывают его тепло, нос собирает молекулы его запаха. От всего этого так сильно кружится голова, что кажется, будто земной шар в последние месяцы ускоряет своё вращение, и наши ноги вот-вот начнут сами собой отрываться от земли и парить над ней. – Гм-гм, – бужу сама себя. Сегодня мы выслушали вердикт – нужна операция. Возможно, она будет долгой и сложной, поскольку проведённые исследования не дали однозначных ответов – причина боли не выявлена, и в нашем распоряжении есть только версии. Самая вероятная из них – осколок, который не видим ни на одном из снимков, но который подвижен и воздействует на нервные окончания при физических нагрузках. Мы знаем, где его искать – это разбитые и уже зажившие за год позвонки в двух различных точках позвоночного столба. Во время операции их вскроют не только для того, чтобы найти возможный осколок или осколки, но и чтобы выполнить ещё одну операцию кифопластики – устранение последствий травмы. Дело в том, что у Лео позвоночник повреждён в нескольких местах, а после аварии его прооперировали только в одном таком месте. По словам врача, тогда, год назад, возможно картина была иной и показаний для дополнительной кифопластики не было. Теперь есть. – Давай решать… насчёт операции, – напоминаю. – Это слишком дорого, – отрезает Лео. Стоимости, которую нам назвали, не ожидала даже я – слишком сложная и длительная работа предстоит хирургам. Страховки, такой, которая покрывала бы подобную операцию, у Лео нет даже в США. – Сколько бы ни было, шанс снова стать здоровым, даже относительно здоровым – он бесценен. Я хочу увидеть, как ты бегаешь, плаваешь, занимаешься дайвингом, прыгаешь со скалы. – Ты знаешь, что всё это невозможно. Ни без операции, ни с ней. В его словах такая горечь, которую, наверное, поймёт только другой человек, прикованный к коляске. Мне приходится собраться с духом и потратить некоторое время, чтобы совладать с эмоциями и произнести: – Я была бы счастлива увидеть только, как ты ходишь. Я была бы счастлива, даже если бы ты не мог ходить, но избавился от этих адских болей. На боль они дают гарантии – её больше не будет, Лео! Это враньё. Они ни на что не дают гарантий. Теперь время требуется ему. И гораздо больше, чем мне. – У меня просто нет такой суммы денег, – признаётся, наконец. Я бухгалтер, и ситуации, когда обеспеченные люди не имеют свободной наличности – не редкость для меня. Чаще всего именно они и не умеют грамотно распоряжаться финансами. – Продай квартиру, – предлагаю. Лео на мгновение оторопевает. Выражение его лица: «Что за бред ты несёшь?!» – Как я могу продать то, что мне не принадлежит? Теперь уже оторопеваю я. – А кому оно принадлежит? – Понятия не имею. Я арендовал её через агентство. Моя память и способность мыслить лихорадочно пытаются осознать сказанное, принять, как реальность. Сложно представить, что именно выражает в эту секунду моё лицо, но на лице Лео проявляется болезненное разочарование, степень которого с каждым мгновением берёт всё более высокие, стонущие, почти плачущие ноты. Вначале на меня накатывает злость. Потом стыд… вернее, понимание того, о чём именно сейчас думает Лео – я приняла его за представителя золотой молодёжи, и одному Богу известны причины, по которым согласилась на его далеко не заманчивое предложение. Я лихорадочно стараюсь припомнить все наши первые разговоры, отыскать все те причины, по которым сделала не те выводы. Лео отворачивается, и это небольшое движение странным образом приводит меня в чувство. – Ну ладно. Хорошо. Давай думать ещё. Есть у тебя что-нибудь, что можно было бы продать? Он больше не смотрит в глаза. Он молчит. – Что? Совсем ничего? О, Боже. Мои шестерёнки крутятся, и чем дальше, тем быстрее. – А где ты жил до этого? Ваш дом с Карлой… – и тут я осекаюсь. – Он не мой. – Ну может, есть смысл теперь поговорить с ней об операции… и разъяснить ситуацию… – Нет. Печально. Моя рука прижата к губам – а это верный признак того, что у клиента дела плохи. – Из любой ситуации можно найти выход… мы что-нибудь придумаем, – спешу его заверить. И уже через мгновение меня осеняет мудрая мысль: – А сколько же ты платишь за аренду этой квартиры? – Одиннадцать тысяч. – Одиннадцать тысяч?! – я даже вскакиваю с места от возмущения. – Ты шутишь? Сколько же ты всего уже за неё выложил? Мы здесь как долго?.. Шестой месяц? Это почти семьдесят, мать твою, кусков?! – Да. – Почему было не снять квартиру попроще, господи! – и теперь я уже в прямом смысле хватаюсь за голову. Он не отвечает. И меня разбирает злость, потому что… потому что женщины хотят жить в красивых и комфортных местах – именно этим он руководствовался, в экстренном режиме подыскивая квартиру, куда собирался привести… меня. А потом предложить место сиделки? Что-то тут не сходится. Я опускаю руки и долго, ошарашенно глазею на Лео. Он, как и прежде, избегает смотреть в глаза. – Лео… – Да? – А ты о сбережениях что-нибудь слышал? – Конечно. У меня есть… были некоторые. Пока он не отдал их мне, а я банку. Ой, мама… Мы долго сидим в тишине, пока я соображаю. У меня есть дом. Не до конца выплаченный, но, если его продать, деньги будут. Плюс мои сбережения, плюс девяносто пять тысяч. Но остаться опять без дома… боже… Решение зависит от того, с какого ракурса посмотреть на дилемму. С позиции «Стоит ли моя долгожданная крыша над головой его боли?» ответ не только однозначен, но и сам факт того, что этот вопрос задан, пованивает чем-то нехорошим. Ну а с другой стороны, он сам оставил свой дом в Калифорнии бывшей жене. Почему я – человек, два года проживший на улице – должна расплачиваться за его широкий жест самым важным для меня? Потому что дура. Но в свете первого пункта, это не важно. It's okay. – Я продам свою квартиру. Денег за вычетом всех удержаний банка будет до обидного мало, но на операцию должно хватить. Завтра же я найду место подешевле – переедем туда. Возьму всех клиентов, каких мне предложат, найду работу. Если всё это приплюсовать к твоим одиннадцати тысячам, нам должно хватить на реабилитацию. |