Книга Миледи и притворщик, страница 376 – Антонина Ванина

– Постой, – насторожилась я. – Ты говоришь о той самой резне, которую спровоцировала Сулочана? Но ведь всё началось с оговора Джаянти и подделанной записи в книге соитий. Неужели ты…

– Да, я подделал запись по просьбе Сулочаны, когда она задумала свою гнусную месть. А старший евнух не сразу заметил надписанные буквы поверх затёртых, но вовремя сообразил, что когда всё прояснится, головы ему не сносить. Поэтому он бежал, а я занял его место. Я получил важную должность и доступ во все уголки гарема. Я исполнил наказ повелительницы Алилаты, и теперь с твоей помощью везу голову царицы Герентры обратно в Барият. Вот так всё и вернулось на круги своя. Как и велела мне Красная Мать.

О боги, с кем мы связались? Из-за той подтёртой записи погибло с десяток девушек. Да, в их непосредственной гибели виноват Сурадж, но обстоятельства, приведшие к помутнению его рассудка, создали другие люди – Сулочана и Сеюм. Вот только Сулочана пала жертвой собственных козней, а Сеюм всё ещё жив. Этот раскаявшийся грешник жив и даже не отдаёт себе отчёт в том, что по его вине снова погибли женщины. Какой же он камалист после этого? Или жизни старосарпалек для таких как он менее ценны в сравнению с жизнями румелаток? А моя жизнь тогда сколько стоит? Ах да, я же для Сеюма почти, что жрица Камали и верная проводница её воли, пока везу голову Генетры во дворец загадочной правительницы Алилаты. А что будет после, когда эту голову у меня заберут? Надо бы перед тем, как войти во дворец, повесить себе на пояс ритуальный кинжал с рукоятью в виде трёхгрудой богини – пусть все видят и знают, что я для камалистской секты своя. А Стиан под моей защитой, иначе… Иначе я и вступиться за него могу. С ритуальным-то кинжалом.

После полудня настало время продолжить наш путь прямиком к границе. Проснувшись, первым делом я увидела собирающего наши вещи Стиана, но уже без усов.

– Всё, хватит с меня этого балагана, – ответил он на мой немой вопрос, – мы уже не во дворце, и я больше не замена Сураджу, чтобы пародировать его.

– Как скажешь. Просто я уже успела привыкнуть к тебе такому…

– Ну, а теперь я прежний.

От его слов повеяло неожиданным холодком. Что это? Ревность к сатрапу? Упомянутая накануне Сеюмом книга соитий всему виной? Та самая запись о моём единственном визите в покои Сураджа? Или наши с ним встречи тет-а-тет в павильоне Сеюм тоже туда старательно вносил? А ведь эти встреч было семь или даже больше… И Стиан теперь думает, что я их от него утаила, потому что была неверна? Проклятье, надо ему снова всё объяснить и сказать, что в павильоне у нас с Сураджем тоже были деловые встречи. И между нами ничего не было. Совсем. Даже поцелуя. Даже намёка на поцелуй.

Эх, вот если бы Сеюм сейчас испарился и позволил нам со Стианом побыть вдвоём и поговорить по душам… Ну ничего, через несколько дней мы доберёмся до Барията, и там навсегда с ним расстанемся. Осталось совсем немного потерпеть…

До границы Старого Сарпаля и Румелата мы добрались на закате. Никаких постов, заборов и даже колючей проволоки здесь не было – только просека, редкие деревца по сторонам и железнодорожная насыпь, что резко оборвалась возле ближайшего пригорка.

– Конец путей, – сказал Стиан. – Последняя шпала была уложена здесь шестнадцать лет назад, а следующую должны были положить после подписания договора с правительницей Генетрой. Но тромская делегация так и не успела приехать в Барият на встречу с ней.

– Бездушный Рахул убил царицу Генетру и сам поплатился за это, – с нескрываемым раздражением процедил Сеюм.

– Что, Алилата в отместку подослала во дворец сатрапа кого-то вроде тебя, только с ядом в склянке? – поинтересовался Стиан.

– Царице Алилате не нужны дешёвые трюки. Сила, данная ей Красной Матерью, так велика, что Рахул пал от одного единственного заклинания, посланного царицей ему на погибель.

– Да? А что же она не послала заклинание на погибель Сураджу за столько-то лет?

– Сураджа ещё ждёт страшная расплата за оскорбление царицы. И эта расплата намного страшнее смерти.

Что может быть страшнее смерти для сарпальца, я могла только догадываться. Так, перебирая в голове всевозможные варварские кары, я и ехала вслед за Сеюмом, а позади меня следовал Стиан с верным Гро и вьючной лошадью.

Перейдя незримую границу двух сатрапий, мы обогнули парочку холмов и отыскали хорошо протоптанную широкую дорогу. Удивительно, но по ней навстречу нам уже ехала парочка обозов, запряжённых волами, а вслед за ними молодые пастухи гнали крохотное стадо овец.

Нам пришлось съехать с дороги, чтобы пропустить эту процессию вперёд. Когда обозы проехали мимо, я увидела сидящих под навесом детей и горы домашней утвари. А ещё там были две женщины – обе опустили глаза в пол и забились поближе к сундукам, словно желая слиться с ними и остаться незамеченными.

Когда обозы отъехали на приличное расстояние, я решила отыскать в своих вещах камеру с длиннофокусным объективом, чтобы сделать памятный кадр с покидающими родные края беженцами.

– Эти люди едут в сторону границы? – спросила я. – Они хотят попасть в Старый Сарпаль?

– Перебежчики, – без злобы, но с явным неудовольствием ответил Сеюм. – Те, кто не захотел жить в общине как все нормальные люди и решил перебраться под крыло Сураджа.

– И много людей уже уехало? – спросил его Стиан. – Приграничные земли ещё не обезлюдели?

– Смейся, господин, – ухмыльнулся Сеюм, – но ещё никто, покинув Румелат, не стал жить богаче.

Стиан ничего ему на это не ответил – видимо экономическое положение Старого Сарпаля ему хорошо известно, как и незавидное положение простых людей. И всё же румелатцы упорно бегут из-под власти Алилаты на восток. Выходит, они знают, что под властью Сураджа им будет лучше. И дело, кажется, не в деньгах… Может, они бегут от кровавого культа Камали? Или от изуверских наказаний вроде того, что когда-то выбрал себе Сеюм? Сложно сказать. Надо для начала увидеть хотя бы одно румелатское поселение.

Долго ждать мне не пришлось. Ближе к вечеру мы набрели на живописный водопад. Он срывался с высокого обрыва и бурными потоками стекал в реку, что тут же распадалась на два русла. Такое редкое явление я не могла упустить, и нам пришлось ненадолго остановиться, а после преодолевать два хлипких мостика, чтобы перебраться на другую сторону долины.

Незадолго до захода солнца мы набрели на скошенные поля, где крестьяне заканчивали свою работу. Вместе с ними мы и направились к ближайшей деревне, где нам пообещали постой.

Мужчины и женщины всю дорогу кидали на меня, мою камеру и Стиана заинтересованные, а порой и подозрительные взгляды, от которых мне хотелось поёжиться и плотнее завернуться в жёлтую накидку и даже накинуть на голову капюшон, чтобы плотно закрыть лицо.

– А кто такие сюда пожаловали? – задорно спросила молодая крестьянка с поблёскивающим в закатных лучах серпом в руке. – Фокусники или лицедеи? Небось, издалека приехали. С побережья, где заморские бесы раньше водились?