Книга Красный Лотос, страница 22 – Аркадий Саульский

Явился Акинобу.

– Ты поменял отцу перевязку? Так, как я тебе показал? – спросил Дух.

– Да, господин. Я сделал точно так, как ты сказал.

– Хорошо.

Глаза мальчика все еще были полными обиды. Справедливой обиды, признался сам себе Кентаро.

Он обернулся к Акинобу и встал перед ним на колено, протягивая в ладонях обнаженный меч.

– Твое оружие… мой господин.

Мальчик от неожиданности даже попятился. Он ведь был обычным сыном крестьянина, который когда-нибудь сам станет крестьянином. А тут вдруг Дух отдавал ему поклон, как будто он был великим даймё!

– Почему? – только и спросил он.

– Потому что ты… показал, что моя жизнь может иметь смысл. Моя…

– Вторая жизнь, – шепнул мальчик. – Ты ведь воскрес из мертвых, Дух, я это видел!

– Госпожа Шора, – ответил Кентаро. – Это ее любовь. И ее дар.

Они помолчали.

– Твой меч… господин!

Мальчик отвел от себя оружие.

– Это оружие моего отца, – признался он. – Ему ты и должен его вернуть.

Дух кивнул, встал. Еще раз поклонился, потом вышел на крыльцо.

Пожилой мужчина сидел на самой верхней ступеньке. Его нога с отсеченной ступней была действительно хорошо забинтована, как Кентаро и советовал. Кровь не просачивалась через повязку, а лицо старика не было искажено болью – он совершенно спокойно глядел на двор, только что бывший полем боя.

– Твое оружие, господин, – сказал Кентаро, вставая на колено перед мужчиной.

Тот скривился.

– Кончай эти глупости, Дух! – проворчал он.

– Глупости?

– Честь, долг, поиск нового господина… лишнее все это, совершенно лишнее. Просто садись рядом со мной, давай отдохнем.

Так Кентаро и поступил.

Солнце склонялось к западу, бандиты сбежали. Над Воротами Сна снова воцарилось спокойствие.

– Твой меч? – снова спросил Дух.

Мужчина посмотрел на оголовье меча, черную рукоять, мангута и воина-асигару, сражающихся на темной стали.

– Оставь себе.

– Но это твое оружие, господин!

– Это было моим оружием. А теперь я желаю, чтобы оно стало твоим. Ты спас нас. Меня, моего сына, мою мать. Мне нечем тебе заплатить, так что оставь себе меч.

– Спас? Тебя ведь искалечили!

– Одни проблемы были с этой ступней. – Мужчина горько улыбнулся. – Они мне услугу оказали.

Кентаро кивнул.

– Спасибо, – сказал он наконец. – Это хорошее оружие. Очень хорошее!

– Я знаю.

– Ты же воевал с ним, верно? Цуба. Это ведь ты на ней изображен – пеший асигару, что бьется копьем-яри с конным мангутом.

– Да, – неохотно признался мужчина, – это я. Я прикрывал отход наших сил. Я… и многие другие. Мое копье сломалось, но я одолел того мангута. Его и многих еще потом. Когда армия отступала, мы прикрывали отход.

– Армия?

– Да, самая большая армия, какую только видел Ниппон. Армия под командованием Нобунаги Отомо. Последний из мангутов, которого я убил, перед смертью ранил меня в ногу. Отравленным лезвием; дикари применяют любое оружие, которое может помочь им в бою. Ногу удалось спасти, но яд остался в моем теле. Ступня… гнила, нарывала… в конце концов отсохла бы и отвалилась… или убила бы меня. Хорошо, что вышло так, как вышло. У всего есть цель. Все… и даже твоя смерть. Я ведь знаю, что ты воскрес, Дух. Бессмертная в самом деле была дочерью богов.

– Была, – отозвался Кентаро, оперев ладони на кашира-гане, стальной накладке на самом краю рукояти меча, – а теперь ее нет. Погибла от руки Нобунаги Хироши. Моя жизнь – это ее последний подарок.

– Используй его с толком.

Дух не знал, что на это ответить. С детства его готовили лишь к одному заданию… заданию, которое он не выполнил! Как теперь ему предстояло жить заново, что он должен был делать?

– Как? – спросил он искренне. – Как мне его использовать?

– Для начала, – сказал старик, – помоги мне встать.

Нобунага Хироши был человеком весьма обстоятельным, даже в предательстве. Состояние комнат замка служило тому отличным подтверждением.

Хотя на первый взгляд везде в беспорядке валялись тела, а полы были окрашены порыжелой кровью, Дух сразу заметил следы серьезного упорядоченного подхода. Самые знаменитые самураи Красного Лотоса были обезглавлены, а из их голов была сложена пирамидка на главном дворе. Простых пехотинцев асигару, так же как и тело самого Кентаро, побросали в резервуар. Трупы слуг оставили там, где их застала смерть, – Дух почти в каждом помещении замечал страшно израненные, скорчившиеся тела. Девушек перед смертью изнасиловали, а на некоторых из мужчин самураи Нобунаги явно тренировали удары, хвастаясь перед товарищами мастерством владения оружием.

Своих же убитых они забрали. Дух не понимал зачем – вполне ведь могли, по обычаю, закопать их близ поля битвы, которым являлся замок Ворот Сна. Меж тем забрали всех, до единого, не оставляя ни одной части тела – отсеченной ноги, отрубленной руки, отрезанной головы. Марш с таким количеством трупов доставлял массу проблем и сильно замедлял движение, однако по какой-то причине Хироши решил именно так. Почему?

Дух не задумывался над этим слишком долго. Поднимался этаж за этажом, время от времени с жалостью замечая знакомое мертвое лицо кого-то из слуг – лакея, прачку, которую госпожа Шора особенно любила, нескольких поварят. Наконец он оказался на самом верху, в покоях Красного Лотоса, там, где разыгрался последний акт предательства.

Остановился на минуту, не в силах переступить порог. Слишком много с этим местом было связано страданий, слишком много боли.

Он входил в святыню своего позора.

Защищающих госпожу служанок оставили на тех местах, где они погибли. Кентаро подошел к заполненной красным ванне – из нее торчали странно изогнутые бледные женские ноги. В пол был воткнут окровавленный кинжал танто.

Он повернулся к тому месту, где в последний раз видел Красный Лотос. Это был просто окровавленный кусок пола, но для него практически священное место. Именно там убили его и Бессмертную, именно там их губы сомкнулись в последнем и, как оказалось, буквально волшебном поцелуе, который возвратил ему жизнь.

Тела Шоры не было – на полу лежало лишь окровавленное изрубленное кимоно.

Кентаро встал на колени близ него, поднял ткань. Поднес к лицу.

Ее запах, да, он чувствовал его явственно! Хотя тело Бессмертной и рассыпалось в прах, который немедленно, как свою собственность, забрали боги, все же этот окровавленный кусок ткани нес на себе ее сущность. Сущность, волшебно заключенную в этом неповторимом запахе.